Елена, на самом интересном месте:(
Может вызвать охотников за привидениями:D ???

Вау!!! Я просто чуйствую себя создателем мексиканского сериала! Бли-и-ин… Еще раз прошу прощения, что нисколько не работаю над описаниями и характеристиками и совершенно не слежу за речью. Просто набиваю сразу начисто, а то потом запарюсь переделывать и вообще плюну и никогда не закончу. Вот как все сделаю, соберу в один файл и начну отшлифовывать. А пока – сюжетная линия и диалоги. Хотя я примерно делаю пометки, где надо будет потом расширить текст.
Кроме того, прошу у всех прощения, давеча в полуночном бдении попутала имена и фамилии директоров в третьей главе. Позорищщщще…:mad: .И никто же не указал! Изменения уже внесла…
Итак…поползли. Глава навеяна прочитанными вчера мыслями о Карлотте в треде «Призракоманы, кто вы?» (блин…все обещаюсь характеристику написать, но тут засосало болото рассказа…) и несогласием с некоторыми позициями…
Поэтому отойдем немного в сторону от главных персонажей (однако..как-то я Призрака и Кристину совсем забросила…надо будет извлечь их на свет Божий), и перейдем к ….

Главе IV В которой тяжелые мысли одолевают двух женщин.

Карлотта закрыла глаза и вздохнула. Сколько времени прошло? День? Два? Неделя? Месяц? Она не знала… Долгие безумные тяжелые ночи…не менее мрачные дни… Она не понимала ничего..И не могла понять… Когда это началось? Да, наверное, именно тогда, когда в Опере стали происходить какие-то непонятные, таинственные вещи. Все сразу стали шептаться о Призраке, о таинственном оперном духе. Балетные девочки…Карлотта тихо рассмеялась. Глупые балетные девочки стали придумывать разные легенды. И о том, что это композитор, который продал душу дьяволу, и о том, что это привидение великого певца, покончившего с собой от несчастной любви, и о том, что в Оперу перебазировалась часть духов из переполненной призраками Бастилии… Легенды, легенды, сказки… Реальность оказалась гораздо более жестокой… Реальность обрушилась на нее тяжелым задником из «Ганнибала». Реальность лишила ее голоса на «Немом»… Реальность швырнула на зрительный зал люстру и обрушила Оперу в огненный ад… Реальность убила Пьянджи… Пъянджи… Карлотта мечтательно удыбнулась…
Когда она познакомилась с ним? Да…давно..совсем давно.. Еще молоденькая девочка, она приехала в Париж… Ей повезло, да, каким-то чудом, ближайшим другом тогдашнего патрона Оперы оказался ее знакомый. Он и порекомендовал прослушать ее как певицу. Ну, просто так, на будущее. Да и, скорее всего, просто, чтобы отвязаться от так некстати появившейся знакомой девчонки. И тут второй раз произошло чудо. Примадонна Анна Валери в этот же самый день объявила, что выходит замуж и уезжает в Англию. И Карлотта, пятнадцатилетняя Карлотта так наивно-чисто смотрела своими широко распахнутыми еще совсем детскими глазами на великую певицу, что та улыбнулась и предложила спеть. «Casta Diva».. Да, в тот вечер, перед полупустым залом Карлотта пела «Casta diva»… Божественные звуки поднимались все выше и выше…Они сжимали сердце в тугой комок, они заставляли слезы подступать к горлу, они были…они были ангельским пением… Карлотта пела и не верила сама себе…Неужели это она?
Анна подошла со слезами на глазах и поцеловала ее.
- Девочка, тебя ждет большое будущее. Я верю в тебя. Когда-нибудь я приду посмотреть на твой триумф.
Анна так и не пришла. Через два года она умерла. Карлотта никогда больше не пела «Casta Diva». Она вообще больше никогда не пела прекрасных арий из великих опер. Теперь здесь ставили что-то комическое или что-то помпезное, но никогда – красивое и великое… Словно с уходом Анны ушла частица Истины, Красоты и Доброты.
Триумфальный взлет Карлотты, ее успех, благословение самой Анны
Валери– все это имело и оборотную сторону. Завистники, злопыхатели, да и просто обыватели все время сравнивали ее с Анной. И разумеется, не в пользу Карлотты. Она не знала, что ей делать. Она рыдала по ночам в подушку. Она вздрагивала от каждого резкого звука. Она дрожащими руками разворачивала утренние газеты, зная, что сейчас с их девственно-белых страниц на нее польется поток грязи. Она была на грани отчаяния.
И тут появился он. Пьянджи. Он приехал в Париж не просто так. Пьянджи был уже известным певцом, и тогдашние директора буквально на коленях упросили его приехать в Оперу. Тогда он был молод…строен…ну, не совсем…но тем не менее…. И в тот вечер они пели вместе. Что это было? Она уже и не помнит. Что-то вроде того же самого «Ганнибала»… Кажется, что-то про Клеопатру… Разумеется, Клеопатрой была Карлотта. Антонием был Пьянджи. В тот же вечер он опустился перед дверью в гримерку на колени и сказал, что за такую Клеопатру он готов отдавать свою жизнь хоть каждый час. Впервые девочку признали. Именно такое признание ей было нужно – тихое и очень искреннее. Пьянджи стал ее верным пажом. Он одобрял каждый ее шаг, любой ее поступок. Они поделили роли и стали играть их в жизни. Ах, если бы это видели газетные критики! Тогда бы они признали, что Карлотта Гвидичелли и Убальдо Пьянджи – величайшие актеры в мире! Но – увы – самые великие актеры - именно те, игру которых никто не знамечает.
И именно тогда Карлотта поняла – если все говорят, что она не способна быть второй Анной Валери, что ж, тогда она будет Карлоттой Гвидичелли. Она будет другой. И они - слышите, они все! – полюбят ее такой. Они должны будут ее полюбить такой. У них просто не будет другого выхода.
Так родилась капризная примадонна. Сначала все экскапады старательно продумывались в тишине бессонных ночей, потом стали импровизироваться на ходу…а потом..потом…да, в какой-то момент Карлотта поняла, что она больше уже не играет. Она стала такой. Она стала грубой, взбалмошной, капризной, неестественной… Но ее любили! Она стала нервной и агрессивной… Но ей поклонялись!
Но она понимала, что, приобретя поклонников, она потеряла себя. Как-то раз, спустя десять лет, она вновь попыталась спеть «Casta Diva». Одна, в тишине своей гримерки. И поняла, что никогда больше не сможет петь так, как раньше. Что для нее нет больше опер. И ее больше нет для оперы. Для буффонады, помпы, показухи… но не для настоящей оперы. Никогда, никогда она больше не сможет петь по-настоящему, всем сердцем, всей душой, как пела в тот день перед Анной Валери… Просто не сможет…
Только раз, один раз она услышала то, что хотела бы исполнить сама. Но тогда в первый раз в жизни она находилась не на первых ролях, а в массовке… Тот самый так и не доигранный «Торжествующий Дон Жуан»… Эта музыка перевернула все в ее душе… Ах, если бы тогда все закончилось по другому! Она бы приползла на коленях и упросила – да-да, упросила, любыми мольбами и унижениями – только один-единственный раз спеть в этой опере. Спеть, чтобы освободиться. Спеть, чтобы стать прежней Карлоттой. А потом уехать. Навсегда.
Но, увы… То, что могло стать ее освобождением, стало ее гибелью. Потому что со смертью Пьянджи умерла последняя частица той маленькой девочки, которая еще жила в душе Карлотты, которая и была ее душой. Убальдо больше нет…Нет ее верного рыцаря, нет человека, который безропотно сносил любые капризы, нет того, перед кем она могла быть предельно честной и искренней, быть хоть отчасти, насколько осталось, сама собой…
С того памятного момента пылкого признания прошло двадцать семь лет. Они постарели, изменились… но продолжали играть в ту же самую игру. Взбалмошной девчонки и верного пажа. Только теперь она должна доигрывать в одиночестве….
Странно..как громко тикают часы… Но ведь у нее нет часов…. Что это? Ах, да, в дверь кто-то стучится…Кто же это? Надо открыть…
В дверях стояли люди… Какие-то люди…Кто они? Ах, да…Это же господа Фирмен и Андре…
- Добрый вечер, господа.
…Да, надо что-то сделать…Надо махнуть рукой, улыбнуться…. Надо крикнуть или съязвить..как она делала это раньше… Но просто нет сил… Нет желания и сил…. Нет… Ничего больше нет…. И никого… А кто эта женщина рядом с ними? Красивая…красивая… и такая молодая… В трауре…. Почему она в трауре? Или нет.. это просто черное платье…просто черное платье…просто… Никто не носит траур, это просто Карлотте так кажется…. Ей часто в последнее время кажется…
- Госпожа Карлотта Гвидичелли…. Мадмуазель Бетани Ковенант, будущая владелица Оперы.
Бетани пристально смотрела на Карлотту. Ее мужской логический ум совершенно точно понимал, что примадонна вышла из игры. Теперь это раздавленная слабая женщина. Кто бы мог подумать, что еще месяц назад вся Опера дрожит в страхе от ее капризов. Что же здесь произошло, черт побери? Какие силы обрушились на эту Оперу? Кто смог сделать такое? Бетани вдруг почувствовала уважение к этому человеку. Или как они там называли его, Призраку? Интересно, кто же он? Надо прощупать почву, надо узнать. Если он действительно существует, то надо склонить его на свою сторону, если же нет…что ж, легенды подчас имеют гораздо большую власть, чем реальные люди.
А вот, что делать с примадонной…. С одной стороны, на нее нельзя делать ставку. Но с другой… Она все-таки дива, ее имя собирало кассы и должно собирать кассы теперь. Так что придется пока понадеяться на нее. Придется заставить ее выступать. Как угодно. Чем угодно. Пока это не будет неугодно.
Рыжеволосая женщина рассеянно потрепала свою черную кошку за ухом. Та благодарно зевнула, обнажив острые белые зубы. Карлотта посмотрела на кошку…Где-то же и ее песики…Где они? Кто их кормит? Куда они подевались? Она оглянулась, ища взглядом собак. Куда же они делись? Кис-кис…нет собак же зовут не так, а как?
Бетани недоуменно вздернула бровь, наблюдая за тем, как у Карлотты затуманился взгляд, и она стала напряженно вглядываться в полумрак комнаты. Мда… с примадонной явно творится что-то не то… Тем более нужно как можно скорее брать инициативу в свои руки. У кого, они сказали, большая часть акций?
Но тут в плавный ход ее мыслей вклинился месье Фирмен:
- Мадмуазель Ковенант, хотите ли осмотреть ваш балет?
- С удовольствием. Но мне же сказали, что девочки должны отдохнуть до вечера. А до вечера мне необходимо чем-то заняться…
- Мы были бы рады пригласить вас на обед.
Андре попытался что-то возразить, но Фирмен очень удачно наступил ему на ногу. От глаз Бетани не ускользнули телодвижения директоров, она внутренне посмеялась, но ответила совершенно серьезно
- С превеликим удовольствием. Тем более, что мне хотелось бы кое о чем вас расспросить…

…Сгущались сумерки. Бетани уже вернулась в свою гостиницу и сейчас обдумывала все, что сегодня увидела и услышала.

На душе у нее было неспокойно. Такое ощущение, что она упустила что-то важное. И как-то некстати вдруг полезли в голову мысли о прошлом. Странно… она же давно их изгнала, перестала даже думать об этом…вспоминать…о нем. В высшей степени странно. Она подошла к окну. Там, в сгущающихся сумерках…в самом конце Авеню Оперы высилось монументальное здание Палас Гарнье. Странно..странно… Что-то в этом здании не то…Почему-то именно сейчас оно навевает на нее тоску. И мысли…Мысли…Самое страшное – мысли о прошлом… Нет! Она была права! Она была совершенно права! Она всего лишь сделала то, что должно было произойти двадцать пять лет назад. Она взяла то, что принадлежит ей по праву. И принадлежало всегда!
Кошка зашипела и метнулась в сторону. Бетани, спотыкаясь, прошла в ванную. И, вздрогнув, остановилась на пороге. Зеркало. Опять зеркало… опять это лицо…опять он…Он… Невозможно…Нельзя…Немыслимо…Ни за что…Никогда…Все кончено…Навеки! Осколки брызнули на пол, обнажив голую беззащитную раму. Бетани стояла, разглядывая окровавленные руки. Она только что разбила кулаками зеркало… Нет. Надо держать себя в руках. Как сегодня утром, в зеркальной галерее в Опере. Так нельзя. А то начнутся сплетни, слухи…Кто-то заинтересуется таким поведением, и тогда… Нет, вряд ли вся правда всплывет наружу, да и никто ничего не сможет доказать…Но не стоит даже давать пищу размышлениям. Она обмотала кисти рук платком и вернулась в комнату. Синева вечера за окном притягивала ее. Что-то происходит…Что-то происходит… Что? И где? Там…несомненно, там, в Опере гнездится что-то опасное для нее, что-то, что сейчас набирает силу, что начинает сворачиваться в тугой клубок. Но что? Непонятно… И, Боже, почему же в голову так настойчиво лезут мысли о прошлом?!!!

Елена, здорово! С удовольствием прочла два последних отрывка и поняла, что повествование меня затягивает все больше. Необычно и непредсказуемо. Интрига не только сохраняется, но и закручивается все сильнее. Так что принимай еще одну постоянную читательницу! :ale: :flowers: :ale: :love Спасибо и браво за описание характеров!

Journalist , спасибо большое!!! :love :love :love
Выкладываю еще одну толькочтонаписанную главу :)
Little Viper внимание! на горизонте появляется гадюка ;)

Глава IV. В которой...ну не знаю..в которой рассказывается история смерти.


Родерик вздохнул и закрыл глаза.
- Хорошо…. Вы хотите услышать мою историю? Что ж… Я не хотел ничего говорить и не хотел ничего рассказывать… Я просто хотел начать жизнь с чистого листа. Увы - это, кажется, так и не получилось. Прошлое странным образом пришло за мной… Наверное, за каждым человеком, неслышно и невидимо, на цыпочках идет его прошлое…И никуда от него не деться…
Итак, как вы, уже поняли, Бетани – моя сестра. Мы близнецы…Я младше ее на пятнадцать минут. Наш отец – лорд Ковенант женился на француженке, Анне Валери…
- Да, некогда приме нашей оперы и прекрасной женщине… - кивнула головой мадам Жири. Призрак чуть печально улыбнулся, погрузившись в воспоминания о том вечере, когда он первый и единственный раз увидел Анну.
- Я не знаю этого… - покачал головой Родерик. - Мать умерла во время родов…более того, судя по всему, виновником смерти был как раз я…. Отец углубился в себя и в свое горе. Когда нам с сестрой стукнуло 15 лет, он с воплем «Она ждет меня!» выстрелили себе в висок. Так мы остались одни. В принципе, мы привыкли быть одни. Близнецы никогда не бывают одинокими… Один знает, что думает другой..Понимаете..близнецовая любовь самая сильная на свете… Но не менее сильна и близнецовая ненависть. Бетани возненавидела меня… Возможно, потому, что я всегда легко относился ко всему, что делаю..Мне все давалось легко. Я прекрасно рисовал, я мог сочинять музыку, я писал стихи… Но мне все это было не нужно.. Да и до сих пор не нужно… Я никогда не ценил того, что имею… Иногда даже и не подозревая, что другим это достается с огромным трудом… Как Бетани… Это сейчас я понимаю, что она всегда завидовала мне, что она всегда стремилась сравняться со мной… А тогда я этого не замечал. Опять-таки потому, что не ценил того, что делал. Мне казалось, что рисовать, писать – это так же естественно и просто, как и дышать… И эта моя легкость, небрежность ранила и злила ее. А возможно, и потому, что я должен был стать наследником всего поместья. Понимаете, несмотря на то, что она была старше меня…пусть только и на пятнадцать минут, но все равно, в случае с близнецами это играет очень большую роль в их негласном соперничестве…так вот, несмотря на того, что она была старше меня, наследство и титул передаются у нас по мужской линии… Только если бы не было меня…тогда она стала бы владелицей поместья и имени… И вот меня не стало.
Родерик замолчал.
- Я все-таки так и не понял, - нарушил напряженное молчание Призрак. – я уже знаю твою манеру говорить загадками и цитатами… Но что же все-таки произошло?
Родерик застенчиво улыбнулся.
- Я умер.
- Все равно не понимаю. – подала голос мадам Жири. – Александр, не будете ли Вы столь любезны, объяснить нам все подробнее и понятнее.
Родерик вскочил.
- Да разве вы и так не понимаете? Бетани убила меня!

В полутемной комнате далекой гостиницы на другом конце авеню Оперы Бетани вздрогнула. Ее сжала внутренняя боль. Все настойчивее и настойчивее в ее голову полезли воспоминания о том дне. Она гнала их прочь, сжимала виски дрожащими пальцами, но ничего не помогало… Перед ее глазами вставал тот солнечный июньский день.

- Это было в июне… Был такой прекрасный день… Мы с Бетани поехали верхом в сторону реки. У нас возле поместья протекала..протекает…река… Берега очень высокие и обрывистые – там когда-то рубили уголь. Мы в детстве любили сидеть там и смотреть на воду. Няня все время боялась за нас, чтобы мы не сорвались вниз…
Так вот.. в тот день мы поехали верхом. Мы спешились у реки, в самом опасном, как я теперь понимаю месте… Стояли на краю обрыва и о чем-то разговаривали.. Я даже не помню о чем.. кажется, о погоде…еще о чем-то какая-то невинная чушь… Я даже не заметил, как Бетани отошла в сторону и зашла ко мне за спину… А потом почувствовал удар.

Бетани тихо вскрикнула через сжатые зубы. Перед ней встало его лицо, его широко раскрытые от ужаса глаза. А потом это лицо – его лицо…ее живое отражение..ее лицо залила кровь…

- Оказалось, что под седло она спрятала старинную отцовскую саблю. И этой саблей ударила меня. Каким-то чудом, благодаря шестому чувству я успел заслониться рукой. Меня спас перстень. Лезвие начисто срубило с него герб, видите....но оно соскользнуло дальше, по касательной задело щеку, горло, ногу… Меня отбросило назад, но я чудом успел зацепиться за край камня. Бетани подошла поближе. Она смотрела на меня.. Нет, даже не смотрела, а рассматривала…Как рассматривают диковинное насекомое…Затем перевернула саблю и эфесом ударила по виску. Следы видно до сих пор. Потом подумала пару минут, и перевернула снова лезвием вниз. Теперь она решила подойти радикально и принялась за руку.
Он осторожно стянул с правой руки перчатку. Вся кисть была изрублена и испещрена шрамами. Удивительно, как только на ней еще сгибались пальцы.

Бетани сжала кулаки и снова ощутила в них тяжесть и холод сабли. Да..тогда она лезвием порезала ладонь. Где-то на ней должен остаться маленький шрам. Она повернула ладонь к лунному свету, провела пальцами левой руки по ладони правой. Да, вот он, тугой узелок шрама…да… И тут же перед ее глазами встала другая рука… Интересно, вдруг отрешенно подумала Бетани, на его ладони линии жизни указывали, что все должно было закончиться именно так?

- Не удивительно, что я удержался недолго. Я сорвался вниз. Очнулся в каком-то гроте. Очевидно, меня туда снесло течением…. Правая нога была сломана. Лицо было залито кровью. Что творилось у меня в душе – лучше и не описывать… Затем я снова потерял сознание…Пришел в себя, судя по всему, только через сутки. Раны начали уже затягиваться, и я ползком пробрался до дома. Там я пробрался в свой детский тайник и перевязался. Я не хотел показываться сестре на глаза. Пусть она считает, что убила меня. Если она пошла на это, значит, ей это было нужно. Отлежался неделю, затем собрал часть наследства и уехал прочь. Так я и оказался здесь. Остальное вы знаете…


Бетани тихо застонала. Тот день… тот день, когда она шарахнулась в испуге от первого же зеркала… Та зеркальная галерея в их поместье… Это был ее самый первый кошмар. Ей приснилось, что он выходит из каждого зеркала, и она должна убивать снова и снова… Ей не было жалко, вовсе нет. Она просто устала, ей просто надоело рубить… И еще…она боялась, что он тоже нанесет удар… ее мучил один вопрос… Как же он мог не предугадать ее действия? Они же были близнецы…они всегда могли угадывать мысли друг друга, почему он не закрылся, почему не защитился? Может он знал? А может, у него был припрятан какой-то сюрприз? И каждый раз, в кошмаре отражений она ждала ,что он нанесет удар первым…Странно..и потом…потом, когда она пришла в пустой дом и вздохнула полной грудью… Ей казалось до этого, что она должна ощущать какую-то пустоту, тоску…одиночество в конце-концов, ведь, как ни крути, а он был единственным родным человеком… Но нет… Она была абсолютна спокойна…Абсолютна спокойна. До холодного, опустошающего ужаса.
В тот же вечер она завесила все зеркала в поместье. Это было нелегкой работой… Но теперь она была совершенно спокойной. Она была совершенно свободной, совершенно.. В ее руках теперь была власть… Власть над собой…а значит, и над всем миром… Теперь перед ней были открыты все пути, и она могла делать все, что хотела.

- Я совсем не удивляюсь, что Бетани приехала сюда…А может, это я предугадал ее мысли и приехал первым… Мы же близнецы… Мы можем чувствовать желания друг друга. Но только я не хочу, чтобы она знала, что я жив.
- Но…
- Нет. Я так решил. И попросил бы не препятствовать мне в моем решении. Кроме того, я хочу, чтобы вы и впредь называли меня Родериком. Александр умер. Его больше нет.


Бетани открыла глаза… Кажется, то неприятное чувство, которое преследовало ее, отпустило. Но на душе остался неприятный осадок. Нет, она совершенно не жалела о том, что сделала. Совершенно…Совершенно. Наконец-то она почувствовала себя свободной. Свободной от того отражения, которое преследовало ее постоянно – днем и ночью. И она знала, знала, знала, что это отражение – гораздо более живое, гораздо более талантливое, чем она. И знала, что это отражение займет ее место. Ее место, которое принадлежит ей по праву. По праву первородства. Всего лишь потому, что он был рожден мальчиком, он должен был получить все. Но он был младше! А она, она была старше не только по возрасту. Она была гораздо умнее, мудрее, взрослее. Но все то, что она получала ценой неимоверных усилий, ценой нечеловеческого напряжения, ценой долгих бессонных ночей над книгами – он получал играючи, словно знал всегда. Она всегда стремилась стать такой, как он и ее еще больше раздражала его легкость, его ребячество. Так не должно было продолжаться долго. Иначе она бы сошла с ума. Поэтому она просто прекратила все одним ударом. Разорвала эту цепь связи.
Бетани погладила кошку, которая, оказывается, запрыгнула к ней на колени в тот момент, когда она металась в бреду. Изабелла…. вот она никогда не предаст, никогда не укажет. Она всегда будет неслышно находится рядом… А вот и еще один друг, соратник и верный партнер… Бетани потянулась к маленькой резной шкатулке, которая стояла на столе. Погладила инкрустированную крышку. Вот он – ее партнер, ее подруга, ее настоящее отражение, отражение ее души. Бетани открыла шкатулку. И медленно, разворачиваясь, как тугая пружина, из темных недр старинного индийского ящичка, поднялась черная блестящая лента. Гадюка. Она пристально посмотрела на Бетани, словно обдумывая бросок. Бетани усмехнулась и показала змее левую руку, на мизинце которой сверкнул перстень с гранатом. Змея замерла, уставившись на кроваво-красную каплю драгоценного камня. Бетани поводила ладонью вправо-влево… Змея, не отрывая холодного немигающего взгляда, повторила движения хозяйки.
Полная луна медленно плыла в небе над Парижем. Она освещала Люксембургский сад, нежно гладила спины химер Нотр-Дама… Она только не хотела приближаться к авеню Оперы. Словно какая-то напряженная нить, словно нерв протянулись сегодня из недр Гранд-Опера к небольшой гостинице в начале авеню. Лунный свет осторожно ступил на этот тонкий дрожащий канат боли и отчаяния, страха и ненависти, самоуверенности и печали и прошелся по нему. Печаль поражения сменилась горечью поражения… Боль сменилась еще большей болью… Свет заглянул в окно гостиницы. Женщина рассеянно гладила кошку, которая сидела у нее на коленях и тихо о чем-то разговаривала с огромной гадюкой. Их троих обнимала ночь, тьма и тьма эта была вовсе не ночная…Это была тьма души женщины.
Так они и сидели в луче лунного света. Рыжеволосая женщина, черная кошка и гибкая гадюка.

Упс... Предчувствия меня обманули. Я не думала, что Бетани станет главной нехорошей героиней. Но оказалось, что все очень запущено. А у близнецов - да, соперничество присутствует всегда. Правда, гипертрофированной завистью и жестокостью оборачивается крайне редко. Мой "первенец" раньше любил подчеркнуть, что он старше брата на 5 минут. ;) :love :D Но других таких друзей не найти. Между близнецами связь таинственная, почти мистическая. Они чувствуют друг друга на расстоянии и очень скучают в разлуке.

Journalist , а Вы на кого думали, как на отрицательного персонажа? Интересно же :) В принципе, никогда не поздно добавить еще одну бяку ;) (а потом, как Марк Твен в одном из своих рассказах, сказать: "Ой, дорогие читатели, чего-то я завел своих персонажей в такую ситуацию, что даже и не знаю, как они из нее выпутаются... Так что давайте их так и оставим :)") Я-то знаю, как дела разовьются... Плюс надо вернуться к искомой ситуации Призрак - Кристина, и сделать из нее...а вот не скажу, что! ;) Но детали можно дописывать и допридумывать... Кстати, когда я писала третью главу, то до последнего момента не знала, что мать Бетани и Родерика будет знакома с Призраком и мадам Жири. Я знала, что Родерика опознают по сестре, но вот как, каким образом это произойдет, и откуда их лицо будет знакомо - не знала... А потом как-то так - чпок! - и все сложилось. Как и вчера вдруг самом собой получилось, что и Карлотта столкнулась с Анной...а потом вдруг я поняла, что будет с Карлоттой дальше.. и чем все закончится.
Забавно, но у меня написаны финалы всех глав. А к ним я "доставляю" события :)

Елена, ко мне можно и на "ты". :)
Я, признаться, думала, что главный гад еще не появился. Или появился, а про него никто ничего плохого не думает. :) Мне казалось, что он (т.е. главный отрицательный герой) долго и вполне успешно будет маскироваться под вменяемого и добропорядочного человека. То есть что-то такое в духе Агаты Кристи. Но теперь даже лучше. Обворожительная злодейка, знающая толк в гадостях и получающая от них удовольствие - что может быть лучше? :p ;) :D И ее встреча с Призраком должна вскоре произойти, да? ;)

Елена, так причтно, чтоты не забыло про Гадючку:-)
Очень интересно. Ждем продолжение.
Journalist , а я вот на нее и подумала, т.к. красивые женщины всегда опасны:)

Journalist знаю, надо было потянуть интригу, создать детектив, но просто мне самой хотелось скорее рассказать :rolleyes: Кроме того, я пыталась следовать человеческой логике - ведь рано или поздно Призрак и мадам Жири (причем, скорее всего, даже рано) задались бы вопросом - а с чего это брат с объятиями сестре на шею не кинулся, а по подземелью мыкается? Да и вообще Родерик - Александр персонаж такой..смутный... и его тоже когда-нибудь приперли бы к стенке - "чего темнишь"? А тут он все и объяснил - часть вопросов теперь снята. Ну и Бетани не совсем уж причиной всех катастроф будет... Кое-кто и по своей вине в беду вляпается...
Кроме того, мне нравится действие параллельно развивать, а потом свести всех в одной точке. Ну и просто.. рассказывать...фиксировать события...А если бы я мутила интригу, то просто бы сама запуталась :mad:
Кроме того, ведь интересно, когда знаешь, что делает другой персонаж? Это как Хичкок приводил пример с бомбой с часовым механизмом под столом.
А теперь я могу немного попридержать линию Родерик-Бетани и заняться Призраком с Кристиной, ну и остальные туда же ;) Карлотта опять же вперед полезла... Думаю, что уделю ей побольше внимания ;) Был заказ на духов. Будут и духи :) Еще какие-то заказы есть? А то я люблю камерное развитие событий. По-хорошему, действие надо было бы растянуть по продолжительности на месяц.... А то все пытаюсь максимально ужать во времени и пространстве....
Little Viper , более того! У гадючки будут два коронных выхода! ;) Хе-хе-хе...(*зловеще потирает руки*)

Little Viper *с радостью начищает зубы*:D

Такой вопрос... Вам как лучше - выкладывать сразу, следя только за развитием сюжета и диалогами, а "причесать" все потом, сразу весь текст, или же помедленнее, но с лирическими и философскими отступлениями?

И выскажите свое мнение о героях, плиз. А то я-то их хорошо знаю, поэтому могу в их характеристиках что-то упустить, а вам со стороны виднее.

Фууухх...вчера выделила в общем около 15 глав и призадумалась :mad: Как-то грустно мне будет с ними расставаться потом:(

Елена, не грусти! А чтобы не расставаться с героями, напиши еще один фанфикшн. Или два. И твои преданные читатели будут в полнейшем восторге. :love :ale: :flowers: :flowers: :elka: Скажем, предысторию всем известных событий, а? Как это называется? Приквел? Вот его и напиши. :mask: :cat: Или философский трактат, или эссе. Да мало ли? Нет ничего невозможного для человека с интеллектом. :D А тема ПО такая благодатная...:mask:

Вот свинство же, но у меня пропал предыдущий длиннющий пост:(


Поддерживаю! Тема необъятная, тут такого насочинять можно, столько сюжетных линий развить;) Долго ли, умеючи;)

Елена, что касается, КАК лучше выкладывать - это только вам решать, как вам это будет удобнее. Но по сосбственному опыту (писала когда-то фанфик, грешна...:D) знаю, что если набрасывать сначала сюжет и полностью заниматься только им, то потом, постфактум, бывает очень трудно восстановить цепь, если можно так выразиться, лирических и философских отступлений. А лично я их ну очень люблю. В принципе, вам, конечно, решать, но я обеими руками за второй вариант! И за развитие линии Призрака и Кристины;)

Journalist , ой боюся, засосет меня эта альтернативная вселенная.... И придут ко мне все персонажи книги Леру, мюзикла Уэббера и всех фильмов на эту тему..И встанут они кругом...И спросят грозно: "А чего ж ты это с нами удумала???" Ой ма-маааа!!! (*пошла включать в комнате свет*) :eek: :eek: :eek:

Ну, ты уж скажешь... Нет, группа товарищей, конечно, может к тебе пожаловать... Но кто сказал, что они будут тебя ругать? :D ;) :p Призрака бояться - фанфики не писать. ;) Так что... Не спеши включать свет. Только в темноте можно увидеть золотые глаза Эрика. :mask: ;) :love

Я-то пишу фанфик в первый раз... :) Именно пишу, потому что обычно у меня в голове все укладывается и по клавиатуре обычно стучать лень. А тут решилась...Воплотить, так сказать... Но если с отступлениями - тогда буду писать помедленнее. Дело даже не в том, что не придумывается - за этим не ржавеет. Просто физически тяжело писать большие обьемы. (*вспоминает благословенные времена рефератов, где было совсем просто - Ctrl + C....Ctrl + V...*)
А Кристина и Призрак - конечно! Конечно надо уже к ним перейти...А то как-то я их совсем забросила. Аж стыдно...Плюс у этой линии будет еще два отвлетвления...Или три...(*задумывается*) По ходу дела прощупаем ;)

Точно! (*возвращает выключатель в исходное положение и принимает на диване наиболее развратную позу*) :p Ладно, шучу, шучу...:D

Елена, а воробей ещё появится? Или его тогда ещё от страха родимчик хватил? Я понимаю, что птичка не столь эффектна как кошка и гадюка, но... "Возьмите меня с собой, я вам ещё пригожусь!" (цитата из какой-нибудь сказки) :D

TinySparrow , подожидите паниковать!! Воробушек еще появится!! Если Бетани я выделила кошку и гадюку, то воробушек будет предоставлен Родерику! ;)

*Воробей радостно встряхивается и чистит пёрышки, готовясь к своему выходу* Спасибо, Елена, обнадёжили! :) И, кстати, ко мне можно на "ты" ;) :)

Итак, торжественно докладываю вести с фанфикского фронта! Боевая дивизия в составе меня и моего компьютера решила пока особо ничего не обрабатывать – следить исключительно за сюжетами и диалогами. А потом все соберу и доработаю окончательно – там, описания характеров, внутренние монологи, цитаты, географические координаты и т.д. А то выдохнусь. При этом мужественно не читаю ни чужие фанфики, ни Кэй (хотя та-акое искушение), ни «Жизель». Низзя…сама, сама, сама…
Еще раз предупреждаю, что рассказ – исключительно по мотивам ФИЛЬМА. Персонаж Леру просто-таки сочится болью, а я пока не могу выплескивать эмоции.
И до меня сейчас дошло. Почему я не могу ни написать характеристику Призрака, ни начать описывать линию Призрак- Кристина. Потому что не могу подумать как он! Родерика и Бетани я знаю, Карлотту могу понять, Мег…Мег тоже…а вот за Призрака не могу подумать. Поэтому он у меня и получается как бы со стороны.
Вот... А уже общего текста написано почти три четверти (правда, в основном ближе к финалу). Так что в ближайшие две недели все будет выложено до конца! Если дипломники на шею не сядут…

Глава 6. В которой слишком много мыслей. Разрушительных мыслей.

Мег мучительно хотелось спать… Она зевала, потягивалась, щипала себя за худые руки, но сон никак не уходил. Совсем даже наоборот – мерно покачивающаяся карета убаюкивала ее… В конце концов, она заслужила отдых. Всю прошедшую ночь она не спала – беседовала с Кристиной… Как, кажется, это давно было! Она уже успела подремать пару минут, и все воспоминания полустерлись, сами став мимолетным сном, видением, иллюзией…
Рауль приехал за ней к самым дверям Оперы. Он весело поприветствовал ее, что-то пошутил насчет ее платья, с усмешкой выслушал ответную колкость… Но Мег почувствовала, что он напряжен. В течение всего пути она пыталась разговорить его, но он отвечал односложно, уходя от многих вопросов, и то и дело пытался перевести разговор в пустую болтовню.
Через час такой фальшивой беседы они приехали в его поместье в ****. Кристина уже ждала ее. Они просто обнялись. И сидели так, обнявшись несколько минут. Затем Мег мягко, но настойчиво высвободилась из объятий подруги.
- Кристина..Кристина..Ты… Ты не хочешь вернуться?
- Нет! – отшатнулась Кристина. – Нет! Только не сейчас…Пока нет.
- Но почему?
- Мег…Не спрашивай…Ты ведь все знаешь..Не прошло и недели после этого безумия, а ты говоришь мне о возвращении. Мне хорошо здесь. Рауль меня любит..
- Кристина…Тебя любит не только Рауль…
Кристина закрыла глаза.
- Так ты..ты видела Его?
- Да.
- И ты…ты не испугалась?
- Чего?
- Его..его лица?
- Нет. Кристина, - поправилась Мег. – я не видела его лица. Но я разговаривала с ним.
- И что? – осторожно спросила Кристина.
- Он любит тебя…
- Мег…пойми…я не знаю, кого он любил на самом деле – меня или мой голос..
- Кристина, тебя! Тебя…
- Мег, я не знаю…Рауль…он на первом же нашем свидании на крыше сказал мне, что любит. А он…он – только когда я уходила. До этого – и разу!
- Но он же хотел сделать тебя своей невестою…
- Да…но он не сказал, что любит меня…Он жаждал только мой голос – и ничего более…Он хотел, чтобы я пела… все.
- Кристина, он тебя любит. Смотри, он передал мне письмо для тебя.
Кристина взяла протянутый Мег конверт. Минуту помедлила. И бросила в камин.
- Что ты делаешь? – вскрикнула Мег.
- Не знаю… - отстраненно ответила Кристина, рассеянно глядя в огонь. – Я не знаю…Я просто боюсь повторения…Я боюсь того безумия…Я боюсь его безумия..
- Кристина, он безумен от любви к тебе…Он плачет…Он не в себе…Он очень страдает…
- Значит, я зря сожгла письмо.. – все так же безучастно ответила Кристина. В ее серых глазах отражалось пламя камина.
- Я привезу тебе еще… Он будет писать тебе каждый день…
- Ты…ты не боишься его?
- Нет…
- Странно…
- Почему? Он не способен причинить зло.
Кристина горько рассмеялась.
- Мег…ты жестоко ошибаешься…
- Кристина..а может, он был вынужден был так поступать?
Кристина резко осеклась и замолчала.
- Кристина… Может, у него не было другого выхода…
- Выход есть всегда… - медленно, словно не веря в то, что она говорит, произнесла Кристина.
- Да…но иногда он ведет через некрасивую дверь.
- Мег, я не знаю…Кристина закрыла глаза и откинулась на подушки. Мег перевела взгляд на то, что валялось рядом…Вышивание…Кристина докатилась до вышивания? Кто бы мог подумать? Видно, она действительно, не в себе… Мег тихо потянула ткань на себя…мужская фигура…Только как-то странно…обычно вышивают, начиная с лица. У той же фигуры, которой работала Кристина как раз не было лица…
- Что странно – раздался тихий голос. Кристина печально улыбалась. – Рауль сказал, что меня это должно успокоить.
- И как?
- Не знаю…да, это действительно успокаивает…Но при этом лезут в голову разные мысли…
- Хорошо, что они вообще есть…- попыталась пошутить Мег.
- Кто – не поняла Кристина.
- Мысли…
- А…мысли…нет..только не эти…только не эти…
- Кристина…Ему тоже приходят мысли…
- Мег! Нет! Не сейчас. Потом…Не надо..Пока…Пока не надо…
- Я могу привезти еще одно письмо?
- Не знаю..привози…не знаю…я ничего не знаю…


Когда Мег ушла, Кристина взяла вышивание. Рисунок был почти закончен. Ей оставалось только лицо. Но она боялась приступать к нему. Она боялась изуродовать лицо… А еще..она не знала, кого именно она хочет там видеть. И она понимала это. И боялась этого. Боялась нарушить свой хрупкий покой. Она взяла иглу и ткнула в пустой овал. Потом еще раз. Еще и еще. На полотне проступила кровь. Странно – тупо подумала она. Как странно…откуда тут кровь. И с секундным опозданием ее полоснула боль. Ах, да, она уколола палец. Как больно…она засунула палец в рот и вдруг снова почувствовала себя маленькой девочкой. Маленькой девочкой в те благословенные годы, когда был жив ее отце, когда она играла с Раулем и ничего не знала ни об Ангеле Музыки, ни о Призраке Оперы… Надо подольше сохранить это ощущение. Она свернулась комочком на кровати, обхватив себя руками.
Рауль заглянул в комнату, чтобы сказать, что Мег уезжает. Он увидел спящую Кристину и присел на краешек кровати.
- Кристина… - шепнул он. – Кристина…
Кристина тяжело вздохнула во сне. Рауль убрал с ее лица непослушный локон.
Сколько испытаний выпало на долю этой девочки… И сколько он еще не знает…И сколько это будет длится? И что он может сделать? Он окружил Кристину заботой…Он следит на каждым подозрительным шорохом в доме…Он всегда рядом с ней. Он пытается предложить ей что-то новое, пытается развеять ее. Он ни словом не упоминает об Опере. И скрепя сердце, позволил ей сегодня утром приехать за дорогими ее сердце безделушками. И Мег… нет, он конечно, доверяет Мег, он знает, что она не причинит зла Кристине… Но все-таки, это лишние воспоминания. Ему так хотелось подслушать под дверью, о чем они говорят! Ревновал ли он – спрашивал он сам себя. И отвечал – нет. Это была не ревности. Ревности сейчас не было места в его сердце. Там поселился Страх. Огромный жирный Страх, который своими стальными когтями медленно драл его душу. Страх за Кристину. Он даже не мог понять, чего же он так боялся. Мести Призрака? Наверное. Но вряд ли..вряд ли тот причинил Кристине зло… Значит он боялся воспоминаний. Воспоминаний о том ужасе, о той неопределенности. И самое главное – воспоминаний о том выборе… Он сделает все, чтобы Кристина не мучалась. Даже если на то потребуется его жизнь.

Призрак сидел спиной к выходу. Последнее время он сидел именно так. Ему казалось, что если он закроет глаза и затаи дыхание, то к нему тихонько подойдет Кристина и погладит по волосам. Погладит по волосам, возможно, по-детски закроет глаза руками и шепнет «Угадай!». Наверное, он угадает не сразу…Хотя…он мечтательно улыбнулся.. с кем он может ее перепутать… Он узнает ее издалека…по дыханию…по биению сердца…своего сердца…
Но – увы! – как правило, он слышал только стук трости Родерика. Или мадам Жири…Правда, он научился определять и различать их… У Родерика была походка человека, еще не привыкшего к своему увечью…Мадам Жири, наоборот, бравировала и щеголяла своей тростью…А Мег..интересно, какие шаги у Мег? Наверное, легкие..неслышные…Она же балерина….маленькая нимфа…Как и Кристина…Они танцевали вместе…Вместе… Кристина была не очень хорошей балериной, честно…Немного тяжеловатой и неуклюжей…Но у нее был Голос…И сердце…доброе и одинокое сердце…сердце, которое услышало его. Но почему же потом это сердце так внезапно оглохло и ослепло?


- Ну что? - жадно спросил Призрак. – Она прочитала письмо?
Мег помедлила, вспомнив хрупкий листок, корчившийся в пламени мраморного камина.
- Да…
- И что? Что она сказала?
- Она…она заплакала…
- Заплакала? Правда? – он схватил Мег за плечи. Та тихо вскрикнула от боли. – Прости, прости, пожалуйста…Ты уверена?
- Да..
- Значит…значит…она меня любит…
- …любит… - эхом откликнулась малышка Мег. Это была ложь во спасение.

Никому не видимый, Родерик укоризненно покачал головой из-за портьеры и тихо ушел. Глупо. Это просто глупо. Нельзя питать в своем сердце умирающую надежду. Кристина…Что она делает? Даже на расстояние она несет зло…Она убивает Призрака. Она медленно убивает Призрака. Кажется, я начинаю ненавидеть Кристину..За что? ЗА то, что она сделала…Но ведь она ничего не сделала! За это и ненавижу… Боже, что с моей головой? Я никогда никого не ненавидел! Что же мне делать? Что… А вот как бы поступила Бетани? Он закрыл глаза и попытался представить себе лицо сестры. Не получалось. Он довольно улыбнулся. Все-таки ему удалось вычеркнуть ее из своей памяти. Как Родерик Ашер похоронил заживо свою сестру Маделин, так и ему удалось похоронить Бетани в своем сердце…Он повернулся к зеркалу. Тогда попытаемся так. Бетани..Бетани..А что бы сделала ты? Отражение пожало плечами и просто ответило: «Убила бы».
- Убила? Ты считаешь, что это выход?
- А почему бы и нет? Если ты считаешь себя достаточно сильным убить ее в своей душе…
- Это надо не мне…
- …если ты считаешь его достаточно сильным, чтобы он сама убил ее в своей душе…
- ..у него это не получится…она как червь подточит все его силы и он умрет
- …тогда убить ее…
- Но…
- Ты спрашиваешь, вправе ли ты сделать это?
- Да..
- Не знаю…в конце концов…выбирай решай думай…я всего лишь иллюзия в зеркале…

Родерик прижался лбом к холодному стеклу. Убить? Ха. Как это просто. Но какое он имеет право? Кажется, его начинает овладевать безумие…Безумие, которым здесь пропитан каждый камень…каждая капля воды…Так. Стоп..это уже не его мысли…Он же никогда не думал об убийстве…А тут его гложет одна-единственная мысль..Убить…

…Убить – думала Бетани. Как это, оказывается, легко и просто. Как это решает все проблемы. Но при этом несет новые. Она не жалела о том, что она сделала..Но как тяжело ей это дается сейчас… Как тяжело…Как тяжело физически ощущать свое одиночество. Как тяжело боятся зеркал. Как тяжело напрягаться при вопросе: «Мадмуазель Ковенант, а у вас есть родственники?». Верю ли в Бога? – задавала она себе вопрос. И отвечала сама себе : «Не знаю». Мы сами выбираем себе путь. Сами..только сами..Наверное, мы сами придумываем себе препятствия и мифы… А потом запутываемся в паутине своих иллюзий. И чтобы освободить от них, нужно владеть иллюзиями других людей. Именно для этого ей нужна Опера. Как можно скорее, пока ее не охватило отчаяние….

…отчаяние..как это страшно..словно бездонная пучина засасывает, поглощает. Липко, мутно, тяжело и душно. Карлотта сидела в полутемной гримерке. Она так и ни разу, за все эти три дня и не включала в ней свет. Никого не было. Совсем никого. Где-то там далеко-далеко кто-то скребся и попискивал. Крысы? Может быть..Может..А может это ставят новый спектакль…Так далеко…Не понятно, люди там или крысы…И неизвестно, что же лучше… Наверное, крысы…Ведь что они могут? Укусить и не более…Раз – и все…И больше им не надо..И они подойдут, раскроют пасть с острыми зубками и укусят. В отличие от людей, они не подкрадутся из-за спины…Они не будут снова и снова бить исподтишка…Боже! Как тяжело…Она боялась зажечь свечу. Она боялась увидеть хоть что-то…Просто боялась… К ней так никто и не приходил за эти два дня…Ни Фирмен, ни Андре, ни эта женщина…Надо выйти..надо выйти самой…Но как страшно!!! Как одиноко!!! Надо перебороть этот страх…Надо просто представить, что он здесь, что Убальдо рядом…Что он просто в соседней комнате…что он вот-вот подойдет…
-Убальдо, я буду ждать тебя в зале – шепнула она. И ответила сама себе из темноты. – Хорошо.

Хорошо…думала Бетани. Итак, эти двое согласны. Остался только виконт. Вроде бы все уверяют, что он с радостью продаст права. Ну что же, хорошо, если это так. А если нет? Тогда придется управляться с тем, что есть. Пусть даже она не будет полновластной совладелицей Оперы, но она будет иметь право голоса. А потом…потом посмотрим..в конце концов, эти пресыщенные юнцы…виконту может надоесть Опера. А потом, может и ей самой надоест она раньше.
- Господа! Осторожнее с занавесом!
В зал, покачиваясь, вошла Карлотта. Бетани напряглась.
- Доброе утро, госпожа Гуидичелии – любезно сказала она.
- д-доброе утро – рассеянно ответила Карлотта. Она озиралась по сторонам и никак не могла понять, что же происходит…Почему зал так разобран? Почему вешают занавес? Новый занавес…Где все…Где Убальдо?… Как страшно, как жутко…Как на нее пристально смотрит эта женщина…Почему-то от ее взгляда вдруг стало так холодно…Так холодно! Надо, чтобы кто-то защитил от ее взгляда..От ее холодного, но такого обжигающего взгляда…
- Убальдо! Убальдо! – закричала она.
Все замолчали. Над залом повисла звенящая тишина. Бетани медленно встала, подошла к Карлотте и резко встряхнула ее за плечи. Ее зрачки сузились.
- Госпожа примадонна – тихим свистящим шепотом сказала она. – Идите вон. Вон. Я позову Вас, когда Вы понадобитесь..

Карлотта невидяще посмотрела на Бетани и ушла. Бетани скрипнула зубами. Ой, чует ее сердце – быть беде. Она села в кресло.
- Господа! Занавес кривится налево!
Она хрустнула пальцами. Черт! Не хватало еще лишиться примадонны!

Что же происходит…Что же делать…Что же делать..Карлотта медленно брела по коридору. Она уже миновала свою гримерку, прошла мимо танцевального зала…Она спускалась по какой-то лестнице вниз, но она не замечала этого. Она не замечала ничего вокруг себя. Только одна мысль медленно грызла ее..Только одна мысль…Только несколько слов.. Вопросов, на которые не было ответов, вопросов, на которые никто уже не мог дать ей ответа. Бесполезных вопросов.. Ненужных..Страшных... Убивающих...
Что же происходит…Что же делать…Что же делать..

Что же делать…Думал Призрак…Что же делать…Кристина меня любит,
сказала Мег. Она до сих пор страдает. Но почему она не вернулась? Может, она боится Причинить боль Раулю? Какая она добрая..Но что же делать? Писать ей письма? Он начал нервно грызть кончик пера…Да..Но если она не может быть с ним..Может, эти письма будет причинять ей боль? Но если бы это было так, то она бы не стала даже читать то, первое, она бы порвала его, сожгла..Но Мег сказала, что она его прочитала… Призрак стал рассеянно водить пером по бумаге… Или не писать… Нет…надо писать..Надо …хотя бы для себя… Он вспомнил это первое письмо…Странно, но в тот момент, когда он написал его, он почувствовал, как боль ушла, притупилась..Он в первый раз писал не требовательно-официально, а очень нежно и с испугом и немного неуклюже…

«Кристина…. Прости меня…Дорогая, прости меня за все… Прости… Я так
не успел сказать тебе самого важного…Я люблю тебя… Как это ни банально звучит, но люблю тебя больше жизни. Ничто для меня не имеет больше значения… Тебя нет рядом…И я умер… Ты была моим голосом…моей душой…Прости меня за все, что я сделал…Пожалуйста… Я ничего не прошу…Наверное, я не заслуживаю даже твоего прощения…Но пожалуйста, пожалуйста, дай мне увидеть тебя еще раз…Ради всех святых…Ради твое Ангела Музыки… позволь демону еще раз полюбоваться тобой» ..
Он предложил тогда Родерику прочитать это письмо. Тот отказался наотрез.
Призрак чувствовал, что тот невзлюбил Кристину и поэтому избегает любых разговоров о ней. Призрак пытался разубедить его, но на все доводы, Родерик парировал: «Если она такая хорошая, то почему она поступила так?» Призрак не находил, что ответить.
Призрак опустил голову. Интересно..все это время, пока он думал, он безотчетно вычерчивал на бумаге одно имя: «Кристина». У него такой дурацкий неровный почерк..Но даже так это имя смотрится так красиво…так беззащитно..так нежно..я так люблю его…люблю эти буквы…каждую по отдельности…люблю…дышу ими..ими живу…Но куда меня заведет эта любовь? Куда? Куда?

Куда? Куда? ….Карлотта шла медленно…она не знала, куда идет..но рядом был Пьянджи…Он вел ее..он шептал ей слова поддержки…Да ,вот он..рядом…вот его тень..
- Осторожно, Карлотта, не упади…
- Спасибо, Убальдо…
- Осторожно, Карлотта, не наступай на эту ступеньку…
- Убальдо..какой ты внимательный…
- А вот на этой развилке надо повернуть направо..
Портьера, бархатная портьера…Как странно…В этих подвалах… Может, она вернулась обратно в Оперу? Она отодвинула ее и неслышно, словно тень, вошла. И даже поначалу не обратила внимания на мужчину в белой полумаске, который сидел за столом.

Ну что? Могу сейчас еще одну главу запостить ;)
И уйти читать дЫпломы...:eek:

Ну если можете, то мы мешать не будем;) Всё очень увлекательно! Приятного вам чтения:D

Могу :) Поскольку еще вчера дописала. Правда, мне ближе к концу больше нравится...Через одну главу. ;)

А дипломы... Все бы хорошо, но ведь я их рецензент... Это ж надо что-то говорить!!! Ладно, сегодня минут 15 распиналась по поводу истории судебной медицины (диплом у мальчика был по детективам, а меня удивило, что об истории криминалистики там ни слова не было сказано... да и Леру опять обидели :mad: ) А завтра - придется что-то говориьть об истории древнегреческого спорта и о импрессионизме... Боже!! Ну почему у меня такой широкий профиль!!!! :mad: :mad: :mad: Все люди как люди... (*начинает тихо ворчать в тряпочку*)

(*убирая тряпочку, мрачно*) Ну, что госпожа Виндовс, опять кэшим сообщения :mad:

Стихи, которые будут ниже, не мои, а Уильяма Блейка, Уильяма Батлера (хи-хи) Йейтса, Шарля Бодлера и одна из песен Офелии из «Гамлета».

Глава 7. В которой…Цитаты, цитаты, цитаты.


Призрак отложил в сторону перо. Нет, она так и не может написать это письмо… Он просто не может найти нужных слов…Не может высказать всего, что таится у него в сердце. А зачем тогда писать впустую… Он потер лоб. Что же делать? Ах, если бы можно было прислать Кристине музыку… Да…Точно…Музыку! Ноты… Он же может написать ей письмо не словами, а нотами… Ноты...Ноты… маленькие символы божественного гласа.. Их так мало – всего семь..И так много – целых семь.. Ими можно выразить все: радость, боль, отчаяние, страсть… Нет эмоции, которую нельзя было бы выразить в музыке..Хотя.. нет..есть. Есть. Злоба. Злобу нельзя выразить в музыке. Ревность. И для ревности тоже нет места на нотном стане… Нет места ни для чего, что бы разрушало…Музыкой можно выразить лишь Творение..Лишь акт Творчества… Лишь только Истину и Добро..Красоту и Любовь… Только так..Только здесь…Только в Музыке…И не надо слов..Не надо букв… Не надо точек и запятых… Не надо ничего..только музыка… Музыка и Человек. Человек, которому эта музыка предназначена…

Через пятнадцать минут он уже шел с этим листком к фортепиано. Он сел и стал играть. Что он видел в этот момент? Что представлял? Кристину? Наверное…Он не знал..Наверное…Он представлял все самое хорошее, что у него было в жизни… А самое хорошее в его жизни – это Кристина…И самое плохое – тоже… Пальцы дрогнули и стройная мелодия запнулась. Он вздрогнул от внезапной дисгармонии. Да… Музыка не выносит зла…Она не выносит обиды… Она, как и человек… Он вздохнул и закрыл глаза. Надо снова представить тот момент, когда он думал, что Кристина останется с ним на всегда. Тот момент, когда он был по-настоящему счастлив, потому что жил Надеждой… Тот момент..Где же он? А, да…вот…. Он стал играть дальше. Божественные звуки поднимались все выше и выше. Они бились о каменный потолок, ломали крылья и камнем падали в озеро. Но он этого не замечал. Он наслаждался моментом Творчества...моментом Рождения…Рождения звука, рождения чувств, рождения того, что сильнее человека – рождения Музыки… В ней было то, что он уже писал и то, что еще только дремало в его душе. В ней был весь он. И в ней была Кристина… Его мысли, его надежды…Надежды о ней…. Он не просто играл, он думал музыкой….И он понимал, что из нее проступает тема так и недоигранного «Дон Жуана»..Так и недоговоренные слова… Те самые слова…

Past the point
of no return
the final threshold -
the bridge
is crossed, so stand
and watch it burn . . .


И тихий голос за его спиной запел…
We've passed the point
of no return . . .

Призрак оглянулся и замер. К нему медленно, цепляясь за стены, с полубезумным, остановившимся взглядом шла Карлотта.

Она тихо бормотала:
- Боже! Как это красиво! А Убальдо? Для Убальдо будет партия? Я бы
хотела, чтобы он пел Дон Жуана…Вы ведь никогда не слышали, как он поет? Нет, не в опере, а по-настоящему… Я тоже когда-то пела по-настоящему…Да…Я когда-то пела так, что сама Анна пообещала прийти на мой триумф. И она когда-нибудь придет. Я жду ее. А после спектакля я представлю ей Убальдо и попрошу, чтобы она была свидетельницей на нашей свадьбе….Да.. Да… Сыграйте еще...Это так красиво.. Это божественно… Я хочу это спеть… Ведь я могу это спеть, правда? Правда? Ну скажите, что это правда?…. Ну пожалуйста… Мы споем вместе с Убальдо… Мы будем петь по-настоящему…Потому что эту музыку можно петь только по-настоящему…Пожалуйста… Сыграйте еще. Сыграйте…Сыграйте…
Ошарашенный Призрак покорно и осторожно коснулся пальцами клавиш. Он что-то импровизировал, даже не осознавая, что именно. Кажется, это была опять вариация «Дон Жуана». Но в этот момент его в первый раз в жизни не интересовало, что он играл. Расширенными от ужаса и неожиданности глазами он наблюдал за Карлоттой.
Та, закрыв глаза, раскачивалась. Казалось, что она не осознает, где находится и что делает. Она обхватила руками плечи, и что-то тихо пела сама себе… Совершенно не в такт… Время от времени она касалась кончиками пальцев висков… И тут Призрак понял, ЧТО поет Карлотта.
…Саван бел, как горный снег,
Цветик над могилой;
Он в нее сошел навек,
Не оплакан милой…

Он захлебнулся воздухом и прекратил играть. Карлотта вздрогнула от внезапно наступившей тишины и открыла глаза. Обвела туманным взглядом все вокруг. Затем подошла поближе к инструменту и коснулась одной из клавиш дрожащими пальцами. Где-то в глубине рояля запела струна. Карлотта улыбнулась, вновь услышав далекое эхо только ей слышимой музыки.
Затем пошатнулась и упала. Призрак едва успел подхватить ее.

Бетани постучалась в гримерку Карлотты. Раз. Два. Затем толкнула дверь.
- Госпожа Гуидичелли! – позвала она в темноту.
Ответа не было.
- Госпожа Гуидичелли!
Все также тишина.
Ч-черт! Ну теперь куда она подевалась? Как тяжело обо всем заботиться самой! Надо будет все-таки оставить господ Фирмина и Андре в качестве своих заместителей. Конечно, если виконт де Шаньи все-таки решит продать ей Оперу. Да, кстати…К слову о виконте. Самое время наведаться к нему… Бетани развернулась и ушла, не забыв аккуратно и холодно прикрыть дверь.

Мадам Жири удивленно вздернула брови, когда Призрак поманил ее пальцем из-за угла. Она быстренько направила стайку девочек по кратчайшему пути – до их комнат и незаметно растворилась в полутьме коридора.

- Карлотта? – ее изумлению не было предела.
- Да…Она пришла сюда…
- Пришла…сама? – Жири явно не верила.
- Нет, я притащил ее сюда! – язвительно воскликнул Призрак. Карлотта застонала во сне. Жири покачала головой.
- И что ты теперь будешь делать?
- Я не знаю… - Призрак выглядел растерянным. – Я не знаю…
- Тебе не жаль ее?
- Я не готов пожалеть ее… Так сразу…
- Так ты не знаешь ее историю?
- Нет.
- Так послушай…

Через полчаса мадам Жири встала и тихо вышла. Призрак сидел, не двигаясь. Он не ожидал услышать того, что ему сейчас рассказали. Он был не готов. Он привык делить мир на черное и белое, не признавать полутонов, и знал, что в мире было больше черного. Но он был не готов понять и принять то, что маску носит не только он. Он был не готов принять другую Карлотту. Пока не готов…
В зал, тяжело опираясь на трость – к изменению погоды у него всегда дико ныла нога – вошел Родерик. Призрак приложил палец к губам, чтобы бывший покойник не слишком стучал палкой.
Родерик посмотрел на Карлотту и покачал головой.
- Она сошла с ума. – тихо сказал он.
- Я знаю, - так же шепотом ответил Призрак.
- Да…а знаешь, что было этому причиной?
- Я даже знаю, кто был этому виной…
Родерик хотел что-то сказать, но, столкнувшись взглядом с Призраком, промолчал. Затем пожал плечами и ушел.
Призрак сидел возле спящей Карлотты, раскачиваясь как от зубной боли. Впервые в жизни он испытывал угрызения совести. Вот этот человек, который единственный оценил его музыку… Человек, который, будучи столь же отверженным, просто пошел другим путем. Своей защитой она выбрала нападение. А он…он просто добил ее… Как же так… Как он ошибся… Неужели он тоже может ошибаться? Но нет.. .Он же свободен от предрассудков, от предубеждений… Но неужели он тоже может ошибаться… Неужели он ошибся…и в Кристине?

Нет… не может быть.. Надо выяснить это… Надо написать ей письмо. Надо ей рассказать все. Ведь..ведь она любит его… так сказала Мег. А Мег не может обманывать…
Он тихо задернул портьеру и вернулся к столу. Взял перо и стал его автоматически покусывать. Что же написать? Вернее, как это написать?

Сзади тихо кашлянули. Это опять был вездесущий Родерик. Он стоял за спиной и скептически смотрел на письмо. Призрак попытался скрыть листочек, но понял, что это поздно. Он развел руками. Родерик пожал плечами и сел в кресло.
- Итак, ты хочешь написать ей письмо? –
- Да..но меня душит так много слов..и я не знаю, что сказать… Если бы это была музыка… О, если бы это была музыка!! Только в музыке я живу… Я написал для Кристины музыку..но… я боюсь, что она не поймет всего… Слова…Нужны слова..которые звучали бы как музыка…
- Слова могут стать музыкой…Стихи…
- Я знаю..но я не могу подобрать нужных слов
- Я могу
- Ты пишешь стихи?
- Нет…Я знаю их слишком много..Бери бумагу…Сейчас я скажу тебе твои слова…
Он подался вперед, оперся подбородком на трость и грустно улыбнулся.
- - Любимая, в сердце взгляни,
Растет в нем святое древо,
Листья дрожат, как огни,
Питает их радости чрево.
От блеска лучистых плодов
Небесные звезды мерцают,
Незримые корни стволов
Невидимо в ночь прорастают.
Неслышно трепещет листва,
Рождая все волны мелодий,
Сомкнувшись, мой слух и уста
Волшебную песню находят...
- Да! Боже, как точно!
Родерик снова улыбнулся.
- Гениально, правда? Я знаю этого поэта…Гениальный мальчик…
- Как его зовут?
- Уилли…Уильям Батлер Йейтс…Когда-нибудь..когда о нас забудут все… его имя будет знать весь мир. Но слушай дальше…

- …Юпитер проходит свой круг,
Сжигая всех дней наших пламя,
На север кружась и на юг
Неведомыми путями.
Крылатых сандалий ремни,
Волос потрясенные пряди,
Забота и нежность во взгляде:
Любимая, в сердце взгляни. ..

Его голос внезапно стал жестким.

- …….Демонов, ада исчадий,
В черном зеркале не ищи,
С отвагой и верой во взгляде
Их облика не трепещи;
Там образ растет роковой …

Он прищурился.

- ….Злого древа из ночи мглистой:
Ствол под снегом полуживой,
Обуглены ветви и листья.
Но сгинет все зло по весне
В пустотах зеркального ока,
Что создано было во сне
В минуту усталости Бога.
Там на голых ветвях сидят
Безумные вороны страсти….

Призрак побледнел.

- ….Когтями скребут и кричат
Их злые голодные пасти;
Ветер нюхают впереди
Громко машут крылами; право!
Нежный твой взгляд станет отравой,
В черное зеркало не гляди….


- Вот и все…Больше не надо ничего говорить…
- Мег отнесет ей это письмо!
Родерик усмехнулся.
- Ну-ну….
- Ты не веришь?
- Наверное нет…
- Почему?
- Не знаю…
- Подожди.. – догадался Призрак. – Ты..
- Да. Я никогда не любил. Поэтому я не верю в любовь.
- Но как…как это можно?
- Очень просто – пожал плечами Родерик. – Более того, я и не хочу любить.
- Но почему?
- Не знаю… Не хочу и все. Мне кажется, что это лишнее. Это лишнее…Это туманит разум…Заставляет рассудок принимать необдуманные решения…
- Ты так боишься за свой рассудок.
- Да. Потому что я знаю, что единственное, что останется со мной – это мой разум и мои знания. Поэтому всеми силами я стремлюсь сохранять ясность мысли.
- Но это же чудовищно!
- Почему?
- Но человек..без любви.. Это же не человек…
- Это просто красивые слова. – он снова пожал плечами - А вот скажи мне ты, человек, испытавший любовь…Ты не жалеешь о том, что любишь?
- Нет.
- Нет? – Родерик выглядел удивленным. Он явно не ожидал такого ответа. – Но..почему?
- Потому что я ценю эти мгновения…Потому что….Потому что ради них стоит жить…Потому что любовь – это самое чистое и самое благородное чувство на свете…Ты очищаешься через него..Ты искупаешь все свои грехи, пройдя через очистительный огонь Любви… Ты можешь творить только когда ты любишь…Я не знаю..Как тебе объяснить… Ведь тольок любовь снимает все маски. Она обнажает чувства и души. Ты слышишь музыку, ты видишь прекрастые картины. Ты мечтаешь, ты надеешься. Ты живешь. Ты дышишь….
- Интересно… - задумчиво произнес Родерик. – Ты говоришь практически стихами… Я никогда не понимал стихов о любви. Они говорят одними и теми же штампами..используют одни и те же образы..даже в опере с первых же тактов можно понять, что это любовный дуэт. Я не люблю любовных дуэтов..Они всегда затянутые…
- Потому что для влюбленных мгновение кажется вечностью…
- Не знаю…
Он вздохнул и откинулся назад.
- Правильно говорят, «циник – это разочаровавшийся романтик»
- Но ты ведь никогда не любил..Как ты можешь разочароваться?
- Значит, это мой задел на будущее.
Они замолчали. Родерик что-то чертил тростью по полу. Призрак задумчиво обдирал перо.
- Почитай еще. – попросил он.
Родерик улыбнулся.
- Я никогда не читаю просто. Я говорю ими.
- Тогда скажи ими.
- Хорошо. Но тебе это может не понравиться..
-
… Вы, ангел радости, когда-нибудь страдали?
Тоска, унынье, стыд терзали вашу грудь?
И ночью бледный страх... хоть раз когда-нибудь
Сжимал ли сердце вам в тисках холодной стали?
Вы, ангел радости, когда-нибудь страдали?…

Он откинулся назад и заложил руки за голову.

…Вы, ангел кротости, знакомы с тайной злостью?
С отравой жгучих слез и яростью без сил?
К вам приводила ночь немая из могил
Месть, эту черную назойливую гостью?…

- Хватит! – Призрак стукнул рукой по столу. Чернильница покатилась по полированной поверхности, разливая кроваво-красные чернила. – Хватит! Это невыносимо! Это слишком похоже на правду! Это слишком ..правда!
Родерик пожал плечами.
- Я предупреждал… Стихи – это сгустки эмоций. Иногда мне кажется, что когда я испытаю эти эмоции наяву, то я никогда больше не буду читать стихи….
Он тяжело встал и пошел к выходу. На самом пороге он оглянулся и с лукавым огоньком в глазах произнес:
- Радость, скорбь - узора два
В тонких тканях божества.
Можно в скорби проследить
Счастья шелковую нить.
Так всегда велось оно,
Так и быть оно должно… - и показал язык.

Пресс-папье выбило пыль из портьеры в паре дюймов от его головы. Родерик посмотрел на предмет столь меткого метания, который подкатился к его ногам, и прищурился:
- Однако… Впредь буду осмотрителен в месте проведения литературного ликбеза.
«Сволочь» - добродушно подумал Призрак. – «Какая замечательная сволочь». Он было улыбнулся… но улыбка сползла с его лица. Он услышал тихий стон из-за занавески. Карлотта… Он встал и отдернул портьеру. Когда-то…кажется, совсем недавно…Да..три месяца назад… он точно так же стоял и смотрел на спящую Кристину в тот самый вечер после премьеры «Ганнибала», когда в первый раз привел ее к себе. Тогда он был полон надежд и от этого был самым счастливым человеком в мире. Он боялся даже вздохом нарушить покой Кристины. Ему казалось, что в тот вечер в его подземном доме поселились Красота, Доброта и Счастье. И он не знал, что надеяться ему оставалось еще лишь день. Он вздохнул. Затем прислонился горячим лбом к камню. Теперь все изменилось. Боже, как все изменилось. И он сам изменился… Он был не готов к тому, что может ошибаться… И все-таки…Неужели он ошибся и в Кристине? Неужели? Неужели…


Если можете, то выскажите, пожжжжжалуйста, свои варианты развития действия. Просто интересно сравнить их с моим
;)

Елена, удивили, удивили...
Образ Карлотты мне особенно нравится. Прима получилась у вас... неординарной... Пути авторские непредсказуемы, поэтому я не буду пытаться отгадать дальнейшие сюжетные ходы. :) Хотя... Карлотта в роли подруги Призрака мне очень нравится. А вот если в роли возлюбленной... Не знаю, это было бы здорово и необычно, но тогда мне жаль Убальдо. Он хороший. :)

В любом случае - спасибо! :ale:

Ого!
Вот что значит редко на форум заходить, тут уже такая, т.е. простите - ТАКАЯ тема появилась:)
Так, теперь бы найти время все это осилить...
Елена, а вы на каком-нибудь сайте этот фан-фик выкладываете? Или только на форуме? :(

Пожалуйста :) :flowers:

Убальдо - хороший, но, к сожалению, он умер :( Как говорил Винни Пух : "У меня правописание хромает.. Оно хорошее - но почему-то хромает" ...;)

Спасибо за добрые слова :) :ale:

Неа, я только здесь. Сайта своего не держу по причине лени. А вламываться на другие с воплем: "А у меня фанфик! А кому фанфик!!!" как-то неудобно :D

Елена, я вам личное сообщение послала, ловите:)
А вообще, прочитала я вчера все это - шикарно! Даешь еще! :)

Тут просматривала кадры с фильма "Зеркальная маска" (должен в сентябре выйти на экраны, судя по трейлеру - галлюциногенная красота!!! )
Так вот, героиня мне показалась очень похожа на Бетани в детстве.

А вот еще в этой фотографии Росселини, как мне кажется, тоже что-то подобное есть... Наверное, взгляд.. не знаю..

Глава 8.

- Дорогая, к нам снова гости, - Рауль стоял у окна и наблюдал за приближающейся к особняку каретой. – Ты… - он запнулся. – Ты ждешь кого-то?
Кристина подняла голову от книги. Она сидела в кресле, свернувшись калачиком, и рассеяно скользила взглядом по страницам какого-то бульварного романа, особо не вникая в содержание, поглощенная своими мыслями. Поэтому смысл вопроса не сразу дошел до нее.
- Нет – после паузы недоуменно ответила она. – Нет… Мег приедет только завтра. А больше никто не знает, что я здесь…
Рауль истолковал ее паузу рассеянности по-своему. Он повернулся, наклонив голову, и внимательно посмотрел на Кристину. Та спокойно выдержала его одновременно изучающий и встревоженный взгляд. В самом деле, даже если Призрак и уже знает от Мег, что она здесь, то не будет же он разъезжать в карете у всех на виду! Для этого нужно быть уж совсем ненормальным! Это понял и Рауль. Ему даже стало стыдно за свою подозрительность. Но мягкий голос Кристины развеял все его тревоги.
- Рауль, дорогой, больше никто не знает, что я здесь… Кроме, разве что, мадам Жири… Но Мег рассказала, что сейчас в Опере большие проблемы и мадам плотно занята с балетом, так что вряд ли у нее есть время…
- Опера! – перебив ее, хлопнул ладонью по подоконнику Рауль – Опера! Точно! Как я забыл! Господа Фирмен и Андре написали мне, что одна дама хочет купить Оперу и собирается навестить с этой целью меня.
- Тебя? – удивилась Кристина.
- Ну да. Не забывай, что все-таки я фактический владелец Оперы. Поэтому неудивительно, что для окончательного решения вопроса они решили обратиться ко мне.
Конечно, как она могла забыть, что по большей части Опера принадлежит Раулю. Кристина как-то настолько разделила свою жизнь на «до-Событий» и «после», что совершенно забыла об этом. Продать Оперу? Продать Оперу… Она даже не успела почувствовать себя владелицей ее… и вот – надо продать…
Она подошла к Раулю и выглянула из-за его спины в окно. Карета уже подъехала к дому. Из нее вышла красивая женщина в черном платье и оценивающим взглядом знатока окинула особняк.
- Рауль – Кристина схватила его за рукав. – Рауль, мне она не нравится.
- Кристина, дорогая.. – немного нервно рассмеялся Рауль. – Ну она-то чем может быть опасна? Это же не он?
- Н-нет…
- Кристина…Я понимаю, что любое напоминание об Опере тревожит тебя. Но пойми… Тебе нечего опасаться. Нечего. Я рядом. Если не хочешь, не встречай ее. Не хочешь?
- Рауль, извини, но нет…
- Все в порядке, не беспокойся…Жди меня… Я быстро разберусь со всеми делами и вернусь к тебе.
Рауль поцеловал ее в лоб и вышел.
Женщина стояла около лестницы и задумчиво поглаживала суровые морды каменных львов. Ее верхняя губа слегка подергивалась, словно она пыталась подражать статуям в их гневном навеки застывшем рыке.

- Добрый день, мадам…
- Мадмуазель, - сухо ответила женщина, не поднимая головы. – Мадмуазель Бетани Ковенант. – она посмотрела на Рауля. - Мы договаривались с вами. Я по поводу покупки Оперы.
- Да-да, конечно. Прошу Вас пройти в дом.
Рауль сделал приглашающий жест рукой и хотел галантно
поддержать женщину за локоть. Но та холодно и категорично отстранилась от него. Рауль незаметно пожал плечами. Англичанка… Наверное, у них не приняты подобные жесты вежливости. Он провел даму в зал. Она огляделась по сторонам. В этом взгляде за доли секунды промелькнуло все: приблизительная оценка стоимости, уважение к вкусу хозяев…

Бетани огляделась.
- А где ваша молодая жена? Мне сказали, что…
- Нет.. – рассмеялся Рауль. – Слухи поторопились. Мы не женаты. Пока… Но это вот-вот случится. Я обещаю прислать вам приглашение на свадьбу.
- Спасибо. – наклонила голову Бетани. – Но все-таки, где прелестная Кристин?. Мне бы так хотелось познакомиться с ней… говорят, что она прекрасная певица.
- Да..в этом слухи не врут. Но она.. она не здорова..
- А может она ревнует вас ко мне? – низким доверчивым шепотом спросила Бетани.
С лица Рауля сползла улыбка. Бетани рассмеялась.
- Простите меня. Наверное, во французском обществе не приняты такие шутки.
- В-все нормально. Простите это вы меня… Так что Вы хотели?
Бетани была удовлетворена. Она очень удачно грубоватым намеком ошеломила виконта. Теперь его внимание будет рассеяно и она сможет повернуть дело в свою сторону.
- Я бы хотела купить Оперу.

Кристина сидела в своей комнате. Купить Оперу… Ей стало грустно. Наверное, если Опера будет во владениях Рауля – даже если они никогда больше не побывают в ней., ей будет легче…. Боже, пусть Рауль откажет этой женщине! Она боится ее…


- Ну вот.. – Рауль откинулся на спинку кресла. – Вот и все. Поздравляю, мадмуазель Ковенант, теперь Вы – владелица Опера Популер. Но..можно задать Вам один вопрос?
- Задавайте? – рассеяно ответила Бетани, внимательно перечитывая договор.
- Зачем…зачем Вам Опера?
- Вы действительно хотите знать? –она подняла глаза и усмехнулась.
- Да…
- Ну что ж.. – Бетани аккуратно сложила бумаги. – Если Вам так хочется знать. Власть.
- Что?
- Власть. Самая большая власть в этом мире – власть над душами людей. Опера – это то место, где все, независимо от их положения и статуса становятся рабами. И в этот момент я буду повелевать ими!
- Странные слова.
- Нет, это реальные слова. Но прошу прощения, мне пора… ждут дела в Опере. Можете меня не провожать.
В дверях она столкнулась с Кристиной.
- Девочка, я возвращаю вам вашего жениха, - снисходительно улыбнулась Бетани. Кристина проводила ее взглядом.

Бетани вышла из особняка Шаньи и вздохнула всей грудью. Ну вот, теперь она – владелица Оперы. Полновластная! Она с восторгом щелкнула каменного льва по носу свернутым в трубку договором. Ты слышишь? Опера теперь – моя! Моя! И в первый раз за долгие годы она счастливо и искренне рассмеялась.


- Ваша сестра купила все права на Оперу – сухо сообщила мадам Жири.
- И что? – не менее сухо, тон в тон, поинтересовался Родерик. На днях он припер откуда-то великолепную картину Дега и теперь пытался пристроить ее в углу между портьерой и зеркалом. Картина не влезала. Родерик сосредоточенно пытался доказать ей обратное.
- Как что? Скажите, что нас ждет, чего нам ожидать… Повлияйте на нее, в конце концов.
Родерик пожал плечами и стал заинтересованно отколупывать позолоту с рамы.
- Послушайте…она взрослая женщина. Она очень умный и властный руководитель. Она создана для власти. Поэтому она будет, несомненно, очень полезна для Оперы. Но..я не хочу иметь никаких дел с ней. Как Родерик Ашер замуровал свою сестру, так и я навеки похоронил Бетани в своем сердце. Мы больше не родственники.
Мадам Жири покачала головой.
- Но разве так можно?
- Можно… - он присел на корточки за картиной, пытаясь нашарить там какой-нибудь выступ. Его голос стал совсем глухим. – Можно… Только не дай Бог, вам дойти до такого, чтобы сделать это тоже.
- Кстати… - мадам подошла поближе. – Вы…Вы надолго здесь?
Взъерошенная голова Родерика вынырнула из-за картины.
- А что? – он оперся подбородком о верх рамы. – Я тут кого-то не устраиваю?
- Нет… - поправилась мадам Жири. – Я имела в виду..вы же не скоро еще нас покинете?
- А что?
- Послушайте…Вы же видите, что он к вам начинает привязываться…
Родерик помрачнел.
- Да. Только не знаю, почему.
- Послушайте…если вы уйдете…У него не останется никого…
- Подождите..а вы? А Мег?
- Я…понимаете…прошлое…в прошлом был один случай…
- У всех нас есть свое прошлое, - понимающе кивнул головой Родерик. - Хорошо..я постараюсь… Во всяком случае, неделю я еще буду здесь…

Прошла неделя…За ней – еще одна. Жизнь в Опере шла своим чередом. К постановке готовилась новая опера – «Веселая вдовушка». Уже были сооружены декорации, нарисованы афиши. Новая владелица Оперы давала интервью всем газетчикам, которые восхищались ее умом и деловой хваткой. Господа Фирмен и Андре тоже никуда не делись. Бетани взяла их в свои помощники. Это означало, что она занимается исключительно всеми делами, которые связаны с мифом об Опере. А на них сваливаются разные разборки с недовольными своей зарплатой балеринами и борьба с пьянством на работе. Эта борьба пока складывалась не в их пользу. Теперь по вечерам в полутемных коридорах угрюмо клюкали не только рабочие сцены, но и хрупкие балерины. Наутро последствия этих задушевных бесед были налицо. Точнее - на лице. Мадам Жири ворчала, что слава богу, что девушки работают ногами. Главное – после спектакля вовремя улизнуть за кулисы и не попадаться на глаза поклонникам. В наиболее прискорбные утра мадам угрожала, что омолодит весь состав. Состав хихикал. Тогда она грозилась, что уйдет. Это действовало. Как бы девочки, да и взрослые примы, ни боялись мадам Жири, они хотя бы знали, чего от нее можно ждать. Периодически на репетициях появлялась Бетани. Это действовало сильнее холодного душа. Нет, она не орала, не ругалась… Но ее строгий и холодный вид приводил даже самых расшалившихся девочек в чувство. Они помнили, что им рассказали костюмерша мадам Руэ. В тот вечер она проходила мимо кабинета директрисы и уже издалека заметила, как около двери с виноватым видом топчутся Фирмен и Андре. Наконец они глубоко вздохнули и вошли. Мадам Руэ приникла ухом к замочной скважине.
- Итак – прозвучал спокойный холодный голос директрисы.
Директора замялись. Мадам Руэ было видно, как они переминались с ноги на ногу.
- Итак? – не повышая тона, еще раз спросила Бетани.
- Нет… Еще нет… - наконец выдавил из себя Андре.
- Нет? Почему? – директриса была абсолютно спокойна. Словно она спрашивала, заколосилась ли рожь в предместьях Лиона, а не говорила о делах собственной Оперы.
- Мы..не успеваем – взял слово Фирмен.
- И снова я повторю это слово – почему?
- Рабочие не успевают в срок…
- Ну хорошо, я сама займусь этим. А вас..вас… ждут бумаги. Надеюсь, вы не разучились хотя бы писать! – все таким же ровным голосом промолвила она. Но тут же раздался глухой удар и шелест. Мадам Руэ, не дыша, смотрела в скважину. Бетани, не изменившись в лице, ни дрогнув ни единым мускулом, швырнула в бывших директоров всю стопку деловых бумаг .которые лежали у нее на столе. Те не попытались даже закрыться. Затем она развернулась и так же спокойно направилась к двери. На пороге она остановилась и, стоя спиной к Фирмену и Андре, сказала:
- Господа, поверьте, со мной лучше не ссориться.

А потом мадам Руэ сама видела, как здоровенный Шарль Вало стоял перед директрисой белый как полотно. Та не говорила ни слова, только внимательно рассматривала Шарля как диковинное насекомое. После этого рабочий не пил пять дней подряд. Неудивительно, что девочки боялись директрису.
Бетани, конечно заметила, как толстая костюмерша пыталась спрятаться в полутемном коридоре, но не подала виду. Пусть боятся… Надо же им кого-то бояться. Вот, какая была хорошая легенда – Призрак Оперы! Да… жаль, что это всего лишь легенда… Хотя…надо бы узнать. А то как хорошо иметь такого невидимого помощника, который держит всех в страхе и дисциплине…

Сам же потенциальный невидимый помощник и не подозревал, что сам факт его существования чрезвычайно заботит новую директрису. В эти дни для него не существовала ни Опера, ни внешний мир, ни что-либо еще. Он был полностью поглощен только своей перепиской с Кристиной. Он безжалостно гонял Мег чуть ли не каждый день. Та послушно ездила к Кристине и наблюдала за судьбой очередного трепетного письма. Сначала они сжигались в камине, а потом..потом в один прекрасный день Кристина стала складывать их в шкатулку.
- Потом…потом прочту… - тихо ответила она на немой вопрос Мег.
Потом прочту…она не знала, правду ли сказала она… Но после того, как Рауль продал Оперу, ей внезапно стало дорого все, что было с ней связано…

Мег же врала. Она врала Призраку каждый вечер. Да, Кристина любит его..Да.. но она пока не может до конца разобраться со своими чувствами…Надо только дать ей время…
Время шло…

Мег влюбилась… Да, она полюбила его. Она понимала, всем своим недетским разумом понимала, что это невозможно, бесперспективно, неправильно..что она не имеет никакого права..И ни за что не признается в этом. Но она ждала каждого дня, чтобы прийти туда и, рассказывая о Кристине, просто наслаждаться тем, что этот необычный человек рядом с ней. Она ничего не рассказывала ему о себе..Да его это и не интересовало. Она понимала ,что единственный шанс увидеться с ним – это прийти с новостями о Кристине… И она старалась делать это как можно чаще. Она ценила каждую минуту. Она понимала ,что в то время, когда она с ним, она теряет время..безвозвратно уходят репетиции, что она никогда уже не нагонит своих подруг..Но она не могла уйти. Она знала, что она нужна ему. И это стоило всего на свете.
Но сегодня она поняла, что не может встать. Все тело горело… Мама потрогала ее лоб и озабоченно подняла брови. Затем пришел врач. Он долго прослушивал дыхание Мег, а потом покачал головой, и сказал, что по меньшей мере, недельку ей придется провести в постели. Мама помрачнела.
- Ну что? – спросила она, садясь на край кровати Мег. – Добегалась?
- Мама… - всхлипнула Мег. – Я должна пойти туда…Должна..
- Нет. И не вздумай. Ты чуть было не подхватила воспаление легких. Нет.
- Но мама…он ждет меня.
- Мег Жири! Я сказала, нет! Если хочешь, то я скажу ему, что ты заболела…и придешь потом…
- Но мама…Кристина…
- Так. Разговор закончен. И не вздумай ослушаться.

Мадам вышла из комнаты и задумалась. Что-то тут было не то..Что-то..но что? Она зашла в пятую ложу и трижды стукнула по колонне. Она знала, что колонна внутри полая и уже через минуту звук дойдет до комнаты на берегу подземного озера.
Она ждала Призрака возле подсобки рабочих. Он появился как всегда тихо.
- Да? Что случилось?
Мадам с нежностью посмотрела на него. Да..мальчик вырос… Как он вырос… Он теперь взрослый мужчина… Сколько они пережили вместе… Она спасла его..Он помог ей…Потом он стал виновником величайшей трагедии в ее жизни… Они долго не разговаривали… Именно тогда он решил стать всемогущим Призраком Оперы и общаться с миром исключительно сухими и повелительными письмами… Именно тогда… Потом лед в душе мадам Жири растаял и она хотела бы вернуть былую дружбу… И вот, события месячной давности сделали так, что это вновь произошло… Как же не нарушить эту хрупкую дружбу…Как?
- Послушай, Мег заболела.
- Да? – судя по голосу, Призрак встревожился. – Не опасно?
- Нет…просто простуда…Но сегодня она не придет к тебе. И завтра тоже… Ей лучше полежать недельку… Не расстраивайся, это я запретила ей приходить..а она так хотела!
- Это очень грустно – Призрак был заметно огорчен. – Я могу как-то помочь?
- Нет, спасибо…Мы сами справимся. Только я тоже пока буду появляться пореже. Хорошо?
- Хорошо.
Он исчез тенью. Мадам посмотрела ему вслед. Да…мальчик вырос…


Призрак вбежал в свою импровизированную библиотеку. Родерик нависал на стремянке у книжной полки, листая очередной покрытый плесенью томик стихов. Поистине, это был какой-то буквенный маньяк…
- Мда? – не отрываясь от книги, промычал он.
- Мег заболела. – сказал Призрак.
- Угу, - все так же рассеянно промычал Родерик.
- Ты не понял? – Призрак тряхнул стремянку. Родерик ахнул, выронил книгу и уцепился за полку.
- Ты с ума сошел?
- Мег заболела.
- Я понял. Я предупреждал. Не стоило ей в одном пеньюаре бегать сюда. Угробил девочку, монстр…
- Мег заболела…и она больше не может ездить к Кристине.
- Я так и думал, что тут скрывается чистый эгоизм.
- Прекрати, - Призрак тряхнул стремянку еще раз. Родерик ухватился за полку покрепче.
- Между прочим, если я останусь красным пятном на этом великолепном полу, то убирать придется тебе.
- И не подумаю. Надо отвечать за свои слова.
- Мда? – Родерик незаметно напряг мышцы на руках. – А что тут, как не чистый эгоизм? Ведь тебя волнует не здоровье маленькой Мег, а то, что ты пару дней не сможешь получать свои шпионские сведения о Кристине. Я вообще поражаюсь, что ты еще помнишь, как зовут Мег… Да и меня не называешь Кристиной…
Стремянка грохнулась на пол. Родерик скептически посмотрел на нее сверху. С последним словом своей неосмотрительной тирады он умудрился зацепиться за полку и болтался там, напоминая нескладную летучую мышь.
- Между прочим, это жестоко.
Затем спрыгнул на пол. Наступив на изуродованную ногу, поморщился. Посмотрел наверх.
- И не жалко было угробить меня?
- Нет. – резко ответил Призрак и сел в кресло. – И когда-нибудь я это сделаю.
- Хм…В таком случае лучше это сделать на людях.
- Почему?
- Дабы возродить легенду о кровожадном Призраке Оперы. Бетани же не платит тебе?
- Пока нет.
- - Ну тогда будет платить…А если узнает, кого ты так театрально пристукнул – ты ведь сделаешь это красиво, не так ли? – то с радостью выплатит и премию! Ну не надо тянуться до очередного тяжелого предмета! Это уже становится банальным. В конце концов, сейчас большими темпами развивается индустрия огнестрельного оружия. Так что думаю, тебе с твоим темпераментом стоит прибарахлиться мушкетом, вместо этих архаичных канделябров…или пресс-папье…или бюстика…ммм…бюстика кого? Ага, бюстика Вольтера. И не надо так угрожающе поднимать его. Правда, не страшно и даже не смешно.
Он дохромал до стола и сел на него, проигнорировав стул.
- Ну что ты хотел сказать?
- Мег заболела.
- Я это уже понял. Я вовсе не похож на ангела исцеления. Да и ты тоже. Так что дело вовсе не в Мег. Кристина?
- Да…Кристина сейчас живет у Рауля в ******.
Родерик начал постукивать каблуком по ножке стола.
- Я знаю. Пара сотен лье от Парижа. Не так уж и далеко.
- Да, совсем не далеко… Можно управиться за пару часов.

Раз-два-три…Раз-два-три… Каблук выстукивал ритм вальса.

- Что ты мне предлагаешь? Заменить Мег?
- Послушай..я не могу без нее…я хочу знать, что она делает, как она..хоть так я чувствую, что она рядом.
Родерик чуть поморщился
- Ты же знаешь, что я недолюбливаю ее. Причем это еще мягко сказано.
- Пожалуйста!
Родерик вздохнул и добродушно взглянул на Призрака.
- Хорошо… Я сделаю это…Только потому что ты этого хочешь…Только потому, что ты этого просишь…

Раз-два…Раз-два.. Ритм вальса сменился тактами похоронного марша.

- Но поверь моей интуиции, нас ждет беда.

Глава 9.

Призрак стоял, заложив в руки в карманы, и размышлял. Итак, что мы имеем? – спрашивал он себя. И сам же себе отвечал – ничего. Ни-че-го. Мы с тобой имеем ничего. Абсолютно. Более того, мы с тобой, дорогой мой Призрак Оперы запутались окончательно. Где ложь, где правда? Любит ли его Кристина? Что имела в виду мадам Жири и на что намекал Родерик? Отдавать ли Оперу Бетани? Продолжать ли играть свою роль дальше? Как быть с Карлоттой? Сколько вопросов… И ни одного ответа…
Карлотта… он чувствовал, как в его сердце начинает таять лед, когда он думает о примадонне. Хотя…Какая она сейчас примадонна? Она слабая, отчаявшаяся женщина… И он виной тому, что произошло с нею.
…В тот вечер, когда она потеряла сознание, он принес ее обратно в гримерку. Ему не хотелось, чтобы у него в подземелье находилась другая женщина..Другая женщина, кроме Кристины. Мег была не в счет. Мег была тоже отчасти Кристиной. Эхом ее. Вестью… но не более. Карлотта же… Карлотта лежала на кровати и ее мокрые от беззвучных слез ресницы чуть подрагивали. Призрак задумчиво смотрел на нее…Как страшно быть ослепленным ненавистью..Тогда начинаешь давить всех вокруг… Карлотта тихо застонала. Призрак наклонился и убрал с ее лица локон непослушных каштановых волос. Девчонка… Взрослая девчонка…Она заигралась…Она просто заигралась…А он так зло разбил все ее игрушки… И ничего не вернуть. Ничего не вернуть. В первый раз в жизни он ощутил это. Ничего в этом мире нельзя вернуть… Уходит время, уходят люди…Мы опаздываем сказать самое важное…Мы не успеваем увидеть самое главное… И ничего не вернуть… Никогда. Никому. Ни для кого… Он наклонился над Карлоттой. И тихо шепнул:
- Прости меня, пожалуйства.
И услышал в ответ сонный шепот:
- Конечно, Убальдо…Я прощу тебе все…
Призрак отшатнулся в сторону, как ошпаренный. Боже…что же он наделал… Его горло свело судорогой… Боже мой… Еще ни разу в жизни он не испытывал вины… Даже тогда, перед мадам Жири… А сейчас он чувствует, как к горлу подступает жаркий комок слез… Боже мой… И он растворился в темноте комнаты…

…В тот вечер он решил тоже начать игру. Он думал долго. Очень долго. Он понимал, что если он решается на этот шаг, то обратного пути у него уже не будет… Но так было надо… В первый раз в жизни он думал не о себе…И даже не о Кристине..Он думал о Карлотте…Кто бы мог подумать, - горько усмехнулся он – кто бы мог подумать еще месяц назад, что он будет так переживать за нее…Кто бы мог подумать… Он пойдет на эту игру, на этот спектакль…Зачем? Так надо… Но ты не боишься, что еще сильнее измучаешь ее? Я не знаю… не знаю… не знаю…

Кто-то за спиной Призрака чихнул. Он оглянулся. Это был Родерик. Он сидел в кресле и задумчиво расковыривал тростью дырку в полу.

- Ну что? – нетерпеливо спросил Призрак.
- А? – рассеянно переспросил Родерик.
- Что Кристина? Ты же был сегодня у нее?
- Да…да.. «Ну что же нового в Париже, Сирано? – Что нового? Да..да… - Я жду мою газету»…
- Это не смешно. – жестко ответил Призрак.
Родерик вздохнул.
- Прости..я неудачно пошутил.
- Я знаю, что ты не любишь Кристину…
Родерик горько усмехнулся и запрокинул голову.
- ….ты не любишь Кристину, - продолжил Призрак. – Но пойми, у меня нет иного выхода. Только ты можешь мне помочь…Расскажи, пожалуйста.
Родерик снова вздохнул, не опуская головы и разглядывая трещины на потолке.
- Поверь, у Кристины все нормально. Сегодня они с Раулем весь день провели дома… Она читала твои письма…Я умею быть невидимкой... Я незаметно подкладываю письма на подоконник ее спальни каждое утро..А потом она читает их...
- Спасибо…Правда, большое спасибо… - Призрак крепко обнял Родерика и вышел.
Родерик еще раз вздохнул и наконец-то опустил голову. Глаза его были полны слез.

Чего-то у меня зачесались глаза – подумала Бетани. Странно. Она потерла их рукой. Она устает…Да, она устает… Слишком много на нее свалилось. Как тяжело все время быть сильной. Даже если эта сила и стойкость в крови… Нет. Не раскисать. Осталось еще чуть-чуть. Совсем чуть-чуть. Через неделю премьера. И слава. У нее будет слава. Тогда и можно будет отдохнуть. А сейчас – не раскисать.
- Ну какого черта вы поперли декорацию туда? Вы что, хотите сломать ее? Тогда запомните, что в этом случае лес будете изображать сами. А топоры у дровосеков будут настоящие!
Как все-таки тяжело работать с идиотами! Хотя с умными работать еще тяжелее. И страшнее. Хотя интереснее. Всегда приятно иметь дело с сильным соперником. Как давно у нее не было сильного соперника. С того самого момента, когда…Да, с того самого момента, когда она навсегда распрощалась со своим живым отражением…
Ну и кто меня сейчас трогает за плечо? Нет, ну кто меня трясет?
- Мадмуазель Ковенант? – Фирмен выглядел обеспокоенным. – Мадмуазель Ковенант. Вы выглядите уставшей… Может, вам лучше отдохнуть? А мы пока последим за рабочими.
Отдохнуть? Это хорошо..В конце концов, если она оставила этих двоих своими помощниками, то путь они делают часть работы. Пусть наблюдают за расстановкой декораций…

Она зашла в свою комнату. Подошла к зеркалу. Да, теперь она уже не боится зеркал. Более того, она их даже любит… Ведь в них она видит только себя себя…
…Мда…Выгляжу я неважно… Более того, даже удручающе… Сколько я сегодня спала? Три часа? Мало..Мало..Надо отдыхать. Ведь она лицо Оперы. Честно говоря, на саму Оперу ей наплевать… Но в вечер премьеры она должна выглядеть великолепно. Ничто не должно помешать ее триумфу.
…Боже, как я устала…

…Боже, как я устала – думала Карлотта. Как я устала…Что мы сегодня делали? Ах да, репетировали новую оперу…Глупую оперу… Ля-ля-ля… «ах, моя душечка я люблю тебя…ля-ля-ля»..Что они знают о любви? Что они знают о настоящей музыке? Вот Убальдо знает…Он знает… Он договорился с таинственным композитором написать для нее оперу. Специально для нее. Поэтому Убальдо и не играет в спектакле, который ставится сейчас. Он работает с новым композитором…Специально для нее… Глупые люди шутят над ней, говорят, что Убальдо умер… Ну да, конечно… Это же Париж. Это же Опера. Здесь забывают сразу. Здесь достаточно исчезнуть на пару дней – и ты для них уже мертв… А она-то знает, что Убальдо жив. Она знает… Ведь каждый вечер она закутывается в теплую накидку, тайком от всех поднимается на крышу Оперы, садится у ног Аполлона и слушает такой родной голос Убальдо, который рассказывает ей о планах на будущее. Он никогда не показывается - говорит, что он сбросил вес и хочет, чтобы это стало для нее сюрпризом. И ладно… Пусть играет, если так хочет… А еще он поет. Такая чудная, такая красивая музыка… Это действительно будет великая опера. И у Карлотты там главная роль… Иногда она тоже поет… Они поют дуэтом. И Карлотта в те редкие минуты, когда ее голос парит на сонным и глухим Парижем, понимает, что она поет по-настоящему…Поет душой… Поет, как она пела двадцать семь лет назад… Перед Анной…Потому что это настоящая музыка. В ней настоящие чувства, настоящие страсти…А не это глупое «ля-ля»… Как она хочет как можно скорее спеть эту таинственную оперу! С Убальдо… А потом они поженятся…И уедут отсюда…Далеко-далеко…

Родерик, как всегда, занимался своим любимым делом – разбирал книги. В принципе, в этот момент ему не был нужен никто. Он вдыхал текст, пил его, дышал им..Он читал старые строки давно умерших поэтов и вновь и вновь переживал их страсти, жил их жизнями. Он читал моментально, не разбирая букв и слов, и если бы его в этот момент спросили о прочитанном – то он не смог бы ответить… Он был погружен в книги, как в воду…Дочитав очередную, от откидывался назад и внезапно понимал, что уже пятнадцать минут почти не дышал. И он глотал этот воздух, чтобы через пять минут нырнуть снова…
На этот раз это был Блейк. Родерик открыл его.
….Словом высказать нельзя
Всю любовь к любимой.
Ветер движется, скользя,
Тихий и незримый.
Я сказал, я все сказал, что в душе творилось.
Ах, любовь моя в слезах,
В страхе удалилась.
А мгновение спустя,
Путник, шедший мимо,
Тихо, вкрадчиво, шутя
Завладел любимой…

Родерик побледнел и захлопнул книгу.

Мег плакала в подушку. Как некстати была болезнь! Как она хотела увидеть его!!! Вот уже неделя, как она не встает с постели. Она так давно не видела его! Ей так хотелось туда – под Оперу, на берег подземного озера. Чтобы просто побыть рядом… чтобы услышать его голос… чтобы увидеть его глаза под маской…. Час…два…пять минут…неважно…но только снова увидеть его!

Родерик ходил кругами, периодически останавливаясь, и прислоняясь лбом к холодному камню. Что же делать? Что же теперь делать? Как он вляпался…Как он по-глупому вляпался… Что же теперь делать? И сам себе отвечал – ничего. Ничего с этим поделать нельзя… Об этом даже нельзя никому рассказать. Он криво усмехнулся, представив реакцию на свои слова…Что же теперь делать? Держаться…Держаться до последнего…А потом? А потом все закончить.

А наверху месье Рейер пытался руководить оркестром. Шла репетиция «Веселой вдовушки». Одна из последних репетиций. Через три дня – премьера. Бетани сидела на последнем ряду, рассеянно ковыряя обивку кресла. Пока все идет как надо. Все идет хорошо. Даже слишком хорошо… Неужели в кои-то веки у нее что-то получилось? Неужели наконец она смогла что-то сделать сама? Неужели она тоже – гений? Она тоже достойна жить в этом мире, а не пребывать в тени брата. Неужели она тоже что-то может? Как приятно..
- Госпожа Гуидичелли – ваш выход!
Карлотта вышла на сцену.
- Со второго такта! «Пастушок, пастушок, подойди ко мне поближе!» И – раз!

- «…Past the point of no peturn….»

- Что Вы поете?! – истерично выкрикнула Бетани со своего места.
Карлотта стушевалась. Что она поет? Ах, да… «Торжествующего Дон Жуана».. Но нельзя… Нельзя…. А что надо петь? Да, да .. «Веселая вдовушка» Она начала:
- «Пастушок, пастушок…»

- Нет, подождите! – Бетани быстрыми шагами уже шла по проходу. – Что Вы сейчас пели?
- Н-не знаю…Не помню…
Бетани прищурилась. Полубезумная примадонна – это наказание. Но даже, если она потеряла рассудок, у нее остался голос. Но что это она пела? Какая красивая мелодия…
- Вы утверждаете, что не знаете, что Вы пели? – Бетани стала раздраженно постукивать перстнем по спинке кресла.
- Н-нет… - растерянно повторила Карлотта – в этот момент она сама себе верила. – А что? Что я пела?
- Нет, ничего, мне показалось.. Очевидно, Вы просто сфальшивили… Продолжайте.
Бетани вернулась на свое место. Интересно, что же все-таки попыталась спеть Карлотта?

Глава 10.

Родерик взял томик Блейка. Помедлил секунду и раскрыл его наудачу.
- …Ты мне нанес, как друг, удар коварный сзади,
Ах, будь моим врагом, хоть дружбы ради!
- Это уже не смешно, - сказал он и швырнул книгу в огонь. Затем подумал, вздохнул, выгреб ее из камина.
- Прости – шепнул он. – Ты-то ни в чем не виновата

За этим занятием и застал его Призрак.

- Да так…Погорячился… Теперь уже не исправить.. – Родерик виновато поглядел на полуобгоревшую обложку.
- Да..не исправить.. - рассеянно произнес Призрак. – Иногда так хочется исправить всего лишь одно слово…
Родерик поднял голову.
- Какое?
- «Да» или «Нет»…
- И, как я понимаю, из уст Кристины?
- Конечно…. – из чьих же еще?
- …И что тогда будет? – Родерик вздохнул и встал с корточек. - Хочешь это знать? Хорошо…
Он подошел к Призраку поближе, взял за плечи и заглянул в глаза. Прямо в зрачки. «Интересно…а глаза у него зеленые» - автоматически отметил Призрак – «Хотя нет…черные…странно..какого же они цвета?»

- Вы испытываете мое терпение - выбирай! – крикнул Призрак
- Да, - сказала Кристина.
Ничего не произошло. Ничего не произошло СЕЙЧАС. Но словно электрический импульс побежал по годам и десятилетиям…
Молодой журналист на полпути в Оперу вдруг развернулся и зашагал в сторону Люксембургкого сада.
В полутемных павильонах киностудий по всему миру и во всех последующих веках расплавились бобины с кинопленкой.
Актер, которого называли «Человек с тысячью лиц», чихнул прямо в свою пудреницу. Облако белой пудры осело на зеркало, похоронив под собой воспоминания о новой роли.
«Лучший человек-невидимка» провел пальцами по своему лицу. Он только что думал, как бы на нем смотрелась маска. Но чья? Через мгновение исчезло и воспоминание о маске.
Молодой, но уже известный композитор тряхнул головой и в изумлении уставился на телефонную трубку, которую держал в руках. Он же хотел позвонить своему другу, что бы предложить ему идею нового мюзикла…но какую? А, бог с ней…Другая придет…
«You eyes see but….» - певица, которую вызвали для озвучивания оперной партии в новом ужастике, вдруг закашлялась и поняла, что не знает, зачем здесь находится…
Известная певица, в очередной раз рассказывала на своем концерте трогательную историю о том, как ее бывший муж в первый их вечер написал эту песню, которую она только что спела…а какую песню?…она забыла…
Итальянский режиссер вдруг осекся на полуслове в разговоре со своей дочерью…он же хотел предложить ей главную роль в своем фильме…А теперь даже и не помнит, о чем говорил…Нет, пора завязывать с легкими наркотиками…

И сотни, тысячи людей во всем мире вдруг ощутили в своем сердце пустоту…На мгновение…Потому что в следующий момент уже забыли о том, что в их сердце что-то было…

- Ну что? – тихо спросил Родерик.
- Что..что это было? - спросил Призрак. Он никак не мог прийти в себя от этого видения.
Родерик пожал плечами.
- Не знаю. Сон…Мне не дано видеть сны… Но я могу дарить их другим…Сны о будущем..о прошлом… о том, что могло бы быть…
- Подари мне такой сон. – попросил Призрак.
- Пойми…я знаю, что ….вернее, КОГО ты хочешь в нем увидеть…Но я не управляю снами…Если я подарю его тебе, то сон будет развиваться по своим правилам…
- Пожалуйста…какой угодно..пожалуйста…
- Хорошо….
Родерик сделал пригласительный жест рукой. Призрак сел в кресло. Родерик снова посмотрел ему в глаза. «А теперь - карие» - вновь некстати подумал Призрак. Родерик протянул вперед открытые ладони.
- Только запомни гениальные слова, - тихо сказал он.
… В одном мгновенье видеть вечность,
Огромный мир - в зерне песка,
В единой горсти - бесконечность
И небо - в чашечке цветка…
- …И небо – в чашечке цветка– тихо повторил Призрак. Он почувствовал, как его веки тяжелеют. И как приходит сон.

И тут…неслышно…неощутимо…. какая-то невидимая сила вышла из открытых ладоней и понеслась выше…выше…выше…она скользнула в гримерку примадонны…в кабинет директрисы Оперы…и маленькое поместье в Руане…

…И небо в чашечке цветка…


Родерик сидел на берегу подземного озера и водил пальцами по воде. Он научился дарить сны после своей «смерти», но сам с тех пор их не видел… Интересно, что же люди все-таки видят? Как хочется тоже понять, что его ждет… Как же он вляпался… По-глупому… Ему надо понять, что делать дальше… А как? Как понять? Надо узнать будущее… Надо рискнуть и узнать будущее. Но знание будущего не спасло Эдипа… Но он же умнее старого грека. А что ему даст знание будущего? Возможность переломить ход истории? Но что принесет это? Может, еще худшие беды…
Решено. Он резко встал. Решено. Я хочу узнать будущее. Я хочу знать, что происходит и к чему это приведет. Я просто запутался. И я хочу узнать, где кончик этой веревочки событий, которая связывает меня, как пойманного зверя.

… Цыганский цирк, а по совместительству и ярмарка, уже давно закончили свою работу. С уходом дня из нее исчезли благородные парижане, разодетые мамаши, толстые дети, грубые крестьяне и неумытые ремесленники. Теперь здесь царили настоящие хозяева этой жизни – наглые нищие, юркие цыгане и жадные бандиты. Родерик шел мимо темных вагончиков и всей кожей ощущал, как их темноты на него пристально смотрят чьи-то кровожадные и завистливые взгляды. Он сжал трость покрепче. В принципе, если что, то в серебряный набалдашник залит свинец. Так что пару черепов он раскроит с одного взмаха. А там.. Там уже посмотрим. Значит, такова была судьба… Хотя это по меньшей мере пошло – сдохнуть на какой-то ярмарке. Фи.
Около одного из шатров его словно остановила неведомая сила. Цветастый, проеденный крысами полог приподнялся, и вышла старая цыганка. Она внимательно посмотрела на Родерика.
- На сегодня цирк закрыт. И вообще, не советую шататься здесь по ночам.
- Я думаю, что я уже пришел куда мне надо.
Старая цыганка хитро взглянула на него.
- А так, тебе надо погадать? Какие же вы все одинаковые..Что ж вас так тянет-то сюда и за одним и тем же… Яхонтовый ты мой, позолоти ручку, узнаешь все-все-все… - внезапно засюсюкала она. – Позолоти, изумрудный… Я скажу тебе… Так ты хочешь узнать прошлое, будущее или настоящее?
- Я хочу узнать правду – сказал Родерик на наречии ромалов.
Цыганка замолчала.
- Для тех, кто знает наш язык, открыты все двери – после паузы сказала она. – Заходи, я скажу тебе все бесплатно.
Родерик нагнулся и зашел в шатер.
- Дай руку, - сказала цыганка.
Родерик стал высвобождать правую ладонь из перчатки.
- Подожди… - сказала цыганка. – Ты же левша.
- Да, - чуть заметно улыбнулся Родерик.
- И пишешь зеркально.
- Да. Никто не может прочитать мой почерк. А мне так удобнее записывать мысли. Но как…
- Тогда давай левую.
Родерик послушно подал левую ладонь. Цыганка ловко пробежалась по ней сухощавыми пальцами и внимательно посмотрела на Родерика.
- Странно..очень..странно… Я не должна гадать тебе…
- Почему?
- Ты же вызываешь сны
- Ну и что?
- Это дар… И мое гадание – тоже дар… А мы не можем работать друг с другом. Я не могу гадать тебе, а ты не сможешь вызвать у меня сон. Человек с даром повинуется иным силам, чем другие люди…
- Но ты же хоть что-то можешь увидеть?
- Конечно… Вся наша жизнь – всего лишь пасьянс. Судьба раскладывает нас нами пасьянс…
- Интересно, какая я карта в этом пасьянсе…- задумчиво промолвил Родерик.
- Об этом не знает никто, - пожала плечами цыганка. – Никто. Карты ложатся рубашкой вверх…И более того…
Он взяла старую засаленную колоду. И …вытащила из нее даму треф, сияющую нетронутой новизной.
- Смотри внимательно, - сказала цыганка. Затем провела сухой морщинистой ладонью по карте – и она превратилась в ветхого туза пик.
Родерик усмехнулся.
- Я тоже так могу.
- Ты так и делаешь. – спокойно ответила цыганка. – Пасьянс Жизни не стоит раскладывать фигурами вверх. Он все лгут… Разве ты так и не понял, что все вокруг – это один большой маскарад? Все носят маски… Все ломают себя…Все идут против своей природы… Все носят маски…все… - она стала задумчиво поглаживать свой хрустальный шар, покрытый жирными отпечатками пальцев.
- Но это же необходимо, - возразил Родерик. – Маски нужны как защита…Как…ну не знаю… Они как одежда…Весь мир носит маски…
- Дорогой мой… - усмехнулась цыганка. – Маски бывают разные. Можно просто припудрить носик, а можно надеть на себя стальное забрало…
- Но что в этом плохого? – недоуменно спросил Родерик.
- Ничего, - пожала плечами цыганка. – Только то, что тогда маска снимается вместе с кожей…

- Кстати – вдруг сказала цыганка. – Я знала твою мать
- И что?
- Она пришла ко мне и спросила, что ей делать – выходить замуж или нет.
- И что вы сказали ей?
- Я сказала, что ее поступок решит очень много. Хочешь увидеть сон?
- Да…
- Закрой глаза.

… «Погадай мне, Берта, погадай, пожалуйста» - попросила девочка. Цыганка погладила ее по рыжим волосам, взяла ее за подбородок и заглянула в ее чистые и доверчивые глаза.
- Зачем, Анна? Зачем тебе знать будущее?
- Мне интересно, что случится…
- Случится то, что сегодня я тебе гадать не буду…но ты придешь ко мне через 15 лет с этим же вопросом.
… «Погадай мне, Берта, погадай, пожалуйста» - попросила молодая женщина. Берта посмотрела в ее все такие же по-детски чистые и доверчивые глаза.
- Зачем, Анна? Зачем тебе знать будущее?
- Мне интересно, что случится…
- Ты хочешь знать, выходит ли тебе замуж или нет?
- Да…
- Анна… Через неделю твоя судьба переплетется еще с одной судьбой… И именно твое решение о замужестве решит очень многое…
- Но как..что будет?
- В одном случае закончится твой жизненный путь… Но появятся новые странники, которые пойдут в том же направлении… В другом случае… - цыганка вздохнула. – В другом ты будешь единственным светом и опорой для одинокой души…. Решай сама… Ты, только ты сама можешь принимать решение.
- Но в каком случае что случится?
- Я не скажу тебе… Действуй, как тебе велит сердце…
- Спасибо, Берта…
- Не за что…
Анна вышла из шатра. Пронзительный холодный ветер заставил ее закутаться потеплее. Одинокая душа…Она будет опорой для одинокой души…Несомненно, это Эдвард….Ее Эдвард, лорд Ковенант… Значит, Бог на стороне ее замужества. Но что это за странная фраза про новых путников?
…Через два года она поняла, что это были за странники. Но с осознанием этого пришла ночь. И Анна Валери закончила свое путешествие по юдоли скорби…

Родерик открыл глаза. Сколько же лет этой цыганке?

Цыганка закурила.
- Рок…. Судьба и Рок шествуют по свету… Ты должен был сегодня прийти сюда…Именно сюда.
- Почему?
- Потому что твоя судьба переплетена с человеком, чья судьба тесно переплетена с моей.
- То есть…не может быть..
- Да.
- Но откуда вы это узнали?
Цыганка пододвинулась.
- Я знаю очень много. И ты знаешь очень много. Я читаю тебя как книгу.
- То есть…Вы знаете его?
- Да…Я знала его ребенком. И даже раньше
- Вы – его …
- Нет, я не его мать…Но знала ее.
- Кто она была?
- Не скажу. Ко мне пришла женщина и спросила про свое будущее. И я сказала ей, что у нее родится мальчик. Она спросила о его будущем. И я сказала, что его будущее пока не определено…Что только ее желание может создать ему будущее. Она спросила, какие есть варианты. Я сказала, что это может быть обыкновенный и очень счастливый ребенок… А потом я замялась… поняла, что должна сказать правду, но тогда она выберет именно этот вариант… Она переспросила: «А второй?»
Дым от крепкой папиросы поднимался вверх и постепенно заполнял собой все пространство комнаты…

«А второй?» - нетерпеливо спросила женщина, лицо которой скрывала вуаль. Цыганка вздохнула. «Слава…его ожидает слава…у него будет талант…»
- Так это же великолепно! – воскликнула женщина.
- Нет…это совсем не великолепно …он будет несчастен…
- Но слава! И талант! А остальное у него будет! У него будет счастье, деньги, почет!
- Нет…не надо..не стоит…пусть он будет обыкновенным ребенком…так будет лучше
- Нет! Я хочу второй вариант! Что надо для этого сделать?
- Ничего – покачала головой цыганка, глядя на песочные часы, - вы уже сделали все…Вы просто захотели этого…Вы захотели этого…А расплачиваться придется ему…

- ….А потом у нее родился мальчик…

- А потом?
- Потом она принесла его мне…


- Ты накаркала мне ЭТО. – женщина швырнула женщине маленький сверток.
Цыганка развернула полотно. В свертке был мальчик. Лицо мальчика было необычным..но на своем веку цыганка видела и не такие уродства. Она вздохнула. Что ж… То, о чем она предупреждала, сбылось
- Ты сама хотела этого. Я предупреждала. Ты хотела для ребенка славы. Но ты хотела ее ценой его счастья. У него будет слава. Ты оправдаешь свою фамилию, дитя гордыни.
- Я не хочу воспитывать урода.
- Мы все так или иначе уроды. Некоторые – на лицо, а некоторые – в душе. Этому ребенку нужно материнская любовь в большей степени, чем кому-либо другому.. – она посмотрела на эту женщину. Женщину, в глазах которой не было материнского чувства. Интересно, а если бы ребенок родился нормальным, она бы стала ему хорошей матерью? - задала сама себе вопрос. И сама же себе ответила – нет. - …Но ты не сможешь дать ему любви. Ты никому никогда не давала любви. Ты дитя роскоши, гордыни…Ты дитя света. Того самого света, который погружен во тьму. Ты блуждаешь во тьме… Ты думаешь, что это дитя дьявола? Да, наверное, так оно и есть…Только этот дьявол – ты…
Женщина рассмеялась из-под вуали:
- Как бы то ни было, но я сейчас вернусь в свой дом, а ты останешься здесь. И мы посмотрим, кто из нас блуждает во тьме.
Она развернулась, чтобы уходить.
- А ребенок? – тихо спросила цыганка, уже зная ответ.
Черная фигура оглянулась.
- Вы с ним очень хорошо смотритесь. Но вот мой подарок ему.
Она бросила цыганке пару золотых.
- Это ему на славу.
И ушла.
- Vade in pace – сказала цыганка ей вослед….


- А потом?
- Потом…потом цирк уехал в другой город…
- А потом?
- Потом я ушла в другой цирк…
- А мальчик?
- Он остался там.
- Но почему вы оставили ребенка?
- Послушай… - цыганка медленно выдохнула дым в лицо Родерику. – Когда-нибудь ты поймешь, что нельзя препятствовать судьбе. Все будет так, как должно быть, даже если это будет иначе. И не надо бороться с Роком…
- Но кем была его мать?
Цыганка наклонилась к уху Родерика и шепнула что-то. Родерик удивленно поднял брови.
- Но как….
Цыганка усмехнулась.
- Увы - все мы люди… Все мы тщеславны… И никакое покаяние не загладит нашу вину.
Вдруг она резко щелкнула пальцами.
- Все! На этом все!
Родерик встал.
- Спасибо большое. Сколько я вам должен?
- Нисколько… Ты должен был сюда прийти… Да…. ведь и тебе тоже пожелали?
- Что? – удивился Родерик.
- Ты ведь родился очень слабым. И мать с последним вздохом пожелала тебе долгую жизнь. Чтобы ты сделал то, что не успела сделать она.
- И что?
- Зря.
- То есть?
- Зря…Ты поймешь это.
- Когда?
- Когда поймешь.

Родерик помедлил на выходе из шатра. Ему так о многом еще хотелось ее спросить… Цыганка словно прочитала его мысли.
- Иди…мы еще с тобой встретимся… И не раз…Только запомни…
- Что? – жадно спросил Родерик.
- Самое главное в жизни – это успеть.
- Что? – переспросил он.
- Самое главное – это успеть вовремя… Иди…А то опоздаешь.


Родерик стоял перед воротами монастыря ****. В небе кто-то чирикнул и тут же он почувствовал приятную тяжесть теплого тельца возле уха. Это воробей сел к нему на плечо и стал пощипывать волосы. Родерик попытался его согнать. Воробей недовольно пискнул и, проворно переступая, перебрался на другое плечо, спрятавшись под отложной воротник. Родерик усмехнулся. Так его, улыбающегося, и застал привратник монастыря.
- Чем обязаны? – недовольно поинтересовался тот.
- Мне нужна настоятельница монастыря, мать Беатрикс..
- По какому делу? Вы же знаете, что монастырь женский? Так что если дело не важное, то…
- Передайте матери Беатрикс, что у меня есть новости о Маргарите Глориа.
Привратник пожал плечами и прикрыл дверь. Родерик вздохнул и прислонился в воротам. У него еще шанс уйти. Или все-таки продолжить начатое дело. Воробей закопошился на плече. И чего он там забыл? Кажется, это та же самая птаха, которая скакала у его ног в тот день, когда приехала Бетани. Кшшш. Он снова попытался пальцем спихнуть малютку. Тот недовольно клюнул палец. Тьфу-ты, черт!
- Не поминайте дьявола всуе! Вы же все-таки в монастыре! - Родерик обернулся. Перед ним стояла высокая пожилая женщина в черной сутане.
- Вы мать Беатрикс?
- Да. Зачем я вам нужна?
- Я хочу кое-что рассказать вам о Маргарите Глориа.
- Она умерла. – ответила настоятельница с каменным лицом.
- Но…как…А да, ну конечно…конечно она умерла…Само собой…Тем не менее, у меня есть новости, которые может быть, заинтересуют мать Беатрикс.
- Нас в этом монастыре не интересуют земные новости…
- …новости о сыне Маргариты.
Мать настоятельница пристально посмотрела в глаза Родерику.
- Пройдемте.

Родерик шел за настоятельницей по церковному двору. Мимо неслышными тенями, потупив взгляд, сновали монашки. Родерик украдкой разглядывал настоятельницу. Красивая женщина…Сколько ей? Лет шестьдесят…Или больше… Непонятно…Словно годы ледяной глыбой застыли в ней. И лицо…Красивое лицо.. Такое, наверное, лицо должно быть у порока…Оно притягивает, оно гипнотизирует, оно лишает рассудка…Но от лица матери Беатрикс веет благочестием и холодностью…Холодностью красоты кладбищенских ангелов… Такое ощущение, что это не женщина, а чистый ангел. «Ангел музыки» - вдруг вспомнил он. Мда… - и горько усмехнулся… Что-то в последнее время ангелы попадаются с червоточинкой…
- Входите, - настоятельница распахнула перед Родериком дверь своего кабинета. Родерик осторожно переступил порог. Красиво… Не сказать, чтобы уютно, но впечатляет. Очень чисто и как-то даже свежо. На стене огромное распятие…Святое место, что и говорить…
- Итак, что вы хотели рассказать? – холодный голос настоятельницы прервал его мысли. Да..интересно..а почему у нее такой холодный голос? Нет в нем теплоты..нежности.. Да, в нем нет материнской нежности… А ведь она же должна быть матерью своим монашкам…
- Так вы будете говорить или нет? – в голосе прорезались раздраженные нотки.
- Да..прошу прощения, - поклонился Родерик. Он замялся. Всю дорогу он прокручивал в голове начало разговора, а теперь вдруг все забыл… Как-то так некстати напала робость…
- Садитесь – настоятельница видела его заминку и, кажется, была насторожена. – Вы хотели что-то рассказать о Маргарите Глориа?
- Да. Мне бы хотелось поговорить с Маргаритой.
- Но это невозможно. Она…она умерла. Умерла 35 лет тому назад.
- Дело в том, что у Маргариты есть сын.
- Он умер.
- Нет, он жив.
- Поверьте, он умер.
- Откуда вы это знаете?
- От самой Маргариты.
- В таком случае, мои сведения более свежие. Не далее как три часа, как я разговаривал с ним.
- Этого не может быть, – настоятельница встала и подошла к окну. – Этого. Не. Может. Быть.
- Поверьте, это именно так. И он не собирается умирать. Во всяком случае, пока… Он гениален. Он – сама жизнь. Он осенен божественным даром.
- Он прославлен?
- Некоторым образом, да…
Настоятельница неразборчиво что-то пробормотала и стала нервно перебирать четки. Родерик подался вперед.
- Вы так и не хотите встретиться с ним….Маргарита?

Глава 11. Пути Господни неисповедимы.


- Теперь я мать Беатрикс. – бесстрастно произнесла настоятельница. – Маргарита Глориа умерла 35 лет тому назад, в тот самый день, когда я приняла сан.
- Нет, Маргарита…умерла в тот день, когда решила отказаться от своего ребенка!
- Это был не ребенок…Это было дитя дьявола…
- Нет, это был самый обычный ребенок!
- Дьявол умеет отводить глаза.
- Послушайте…Но…если бы это был дьявол, то его царство уже бы давно наступило. Он бы не стал ждать все это время!
- Неисповедимы пути дьявольские.
- …пути господни…
- И дьявольские тоже. У него есть свой план. И мы не можем знать их.
- А зачем я вам это говорю…. – вдруг страшная догадка осенила Родерика. - Вы же сами знаете, что это был не дьявол? Вы же знаете…
- И что с того?
- Как? Вы прекрасно знаете, что вы бросили своего ребенка… И вам даже не жалко его?
- Жалость – это мирское чувство. Я не принадлежу миру. Я принадлежу Господу нашему.
- Но…разве Бог позволяет такое?
- Что именно?
- Предательство..предательство собственного ребенка…

Мать настоятельница ничего не ответила. Она спокойно и прямо смотрела на Родерика. Похоже, известие о том, что ее сын жив, не вызвало у нее никаких чувств. Этого Родерик не мог понять. Он ожидал чего угодно – радости, слез, ненависти… Чего угодно, но только не этого холодного равнодушия. Он впервые не мог подобрать нужных слов…

- Ваш сын… Вы не хотите увидеть его? Вы не хотите поговорить с ним?

- Зачем? – мать настоятельница была спокойна.
- Чтобы попросить у него прощения!
- За что?
- Как «за что»? - Она действительно не понимала, что наделала? Это не укладывалось в голове Родерика. – Вы не раскаиваетесь, что бросили своего ребенка?
- Нет. – просто ответила настоятельница.
- Как… – Родерик был растерян и поражен. – Как? Вы…Вы же..Вы же принадлежите Богу! Как вы можете жить с таким грехом на душе?
- Я давно раскаялась. Все грехи мне прощены.
- К-кем?
- Богом. Только Он имеет право на прощение.
- А как же Его творение? Творение, которое вы бросили на произвол судьбы? Неужели вы не хотите искупить свою вину перед ним?
- Я ни перед кем не виновата. – настоятельница чувствовала, что этот юноша инфернального вида начинает вызывать у нее раздражение своей горячностью и глупыми вопросами. Прости меня, Господи за это. – Я ни перед кем не виновата.
- Так вам даже не интересно, что стало с ребенком? Вам не интересно, чем он сейчас живет?
- Нет.
- Послушайте…он одинок…он очень страдает… Ему не нужны деньги…Ему не нужно ничего из этого бренного мира…Ему нужен только родной человек… Вы же единственный родной человек…
- Но, как я погляжу, вы достаточно печетесь о нем.
- Но я же не могу заменить ему вас! Пожалуйста… Я не прошу вас оставлять монастырь… Только поговорите с ним. Поговорите с ним, пожалуйста…Выслушайте его…Дайте ему совет… Ему так нужен совет. Ему нужен только один совет…И все…
- Нет.
- Вы действительно не мать, – покачал головой Родерик.
Его осенила страшная догадка.

- Гордыня! Вас терзала гордыня! Вы хотели для своего сына славы… нет, вы хотели славы для себя! Так слушайте! Он гений! Он композитор, архитектор, художник..он…он волшебник…он певец…он гений…он ангел. Он ангел во плоти. Но этот ангел на земле так страдает…
- Бог поможет ему.
- На том свете? А не слишком ли поздно?
- Чего вы хотите от мен?. – в голосе матери Беатрикс наконец-то прорезались нотки раздражения. Это уже хорошо – решил Родерик. Хоть какие-то чувства.
- Послушайте…но помогите ему… помогите хотя бы не как мать, а как посланница Господа нашего. Утешьте его в минуты печали его…
- Если на то будет воля Господня.
- То есть…
- Если Господь укажет мне, что я должна буду это сделать. Тогда я повинуюсь.
- Но…разве то, что я нашел вас… Разве в этом нет перста Его?
- Мне нужно знамение…
- Какое знамение? – Родерик ошалел от этого пустого диалога. – Какое знамение? Вы мать! Разве вы забыли это? А там, в сырых подземельях оперного театра страдает ваш сын. Вы слышите меня? Ваш сын разбивает руки в кровь в тщетном вопле о сострадании! Он блуждает во тьме в поисках своей души… А вы спокойно слушаете это? Как вы можете быть матерью, зная, что ваше дитя корчится от боли? Как вы можете быть матерью, спокойно выслушивая эти слова?
- Я мать-настоятельница! Я служу Богу! Я искупила свою вину!
- Перед кем? Перед Богом или перед Его творением?
- Не дерзите мне.
Родерик встал. Впервые в жизни ярость ослепила его.
- Ах, Вы - мать настоятельница? Вы – последняя инстанция? Вы – безгрешное существо? Тогда же каков ваш Бог? – прошипел он.
- Не богохульствуйте! – Встала и мать Беатрис. – Вы в храме!
- Ах, я в храме? Да? – он вскинул голову и размеренно и четко произнес:
Перед часовней, у ворот,
Куда никто войти не мог,
В тоске, в мольбе стоял народ,
Роняя слезы на порог.
Но вижу я: поднялся змей
Меж двух колонн ее витых, - он посмотрел прямо в глаза настоятельнице. Она побледнела.
И двери тяжестью своей
Сорвал он с петель золотых.
Вот он ползет во всю длину
По малахиту, янтарю,
Вот, поднимаясь в вышину,
Стал подбираться к алтарю. – его голос зазвучал во всю мощь.
Разинув свой тлетворный зев,
Вино и хлеб обрызгал змей...
Тогда пошел я в грязный хлев
И лег там спать среди свиней!
Последнее слово хлопнуло тяжелой дверью за его спиной.


Настоятельница стояла у окна и смотрела в след удаляющемуся юноше. Сын…ее сын жив… Ее узловатая рука гладила деревянную раму. Настоятельница перевела взгляд на руку… Да…когда-то эта рука была усеяна перстнями..Когда-то эту руку целовали парижские щеголи. Когда-то этой руки просили на коленях все знатные юноши…. Когда-то эту рука гладила бархат оперных лож…
…В тот вечер эта рука вцепилась в красную обивку в приступе боли. И под арию Роберта-Дьявола родился он. Немыслимо страшно. В тот вечер она вспомнила старую цыганку. Это дитя дьявола. Это новый Роберт-Дьявол. Она не хочет такого сына. Ей не нужен этот ребенок. Да, она много грешила. Но сейчас она возьмет на душу еще один грех. А потом смоет все очистительным покаянием.
Наутро же она пришла в цирк и швырнула в лицо цыганке пищащий сверток.
- Ты накаркала мне ЭТО.
Цыганка развернула ребенка. На ее бесстрастном лице, изборожденном морщинами, не дрогнул ни один мускул.
- Ты сама хотела этого. Я предупреждала. Ты хотела для ребенка славы. Но ты хотела ее ценой его счастья. У него будет слава. Ты оправдаешь свою фамилию, дитя гордыни.
- Я не хочу воспитывать урода. – резко ответила Маргарита. И это было именно так. Что бы ей сказали, если бы она появилась в свете с таким ребенком? С маленьким ангелочков, разряженным в шелка и бархат - да, но только не с этим… Нет. Лучше уж не иметь ребенка, чем такого…. Кроме того, она не испытывала сожаления и привязанности к нему.
- Мы все так или иначе уроды. Некоторые – на лицо, а некоторые – в душе. Этому ребенку нужно материнская любовь в большей степени, чем кому-либо другому.. – Цыганка подняла на Маргариту взгляд. Та выдержала его печальную тяжесть - …Но ты не сможешь дать ему любви. Ты никому никогда не давала любви. Ты дитя роскоши, гордыни…Ты дитя света. Того самого света, который погружен во тьму. Ты блуждаешь во тьме… Ты думаешь, что это дитя дьявола? Да, наверное, так оно и есть…Только этот дьявол – ты…
Маргарита рассмеялась:
- Как бы то ни было, но я сейчас вернусь в свой дом, а ты останешься здесь. И мы посмотрим, кто из нас блуждает во тьме.
Она развернулась, чтобы уходить. Разговор окончен, и она может начать все сначала. Ведь это так легко – начать все сначала! Надо только забыть о прошлом.
- А ребенок? – раздался за ее спиной тихий голос.
Маргарита оглянулась. Сморщенная цыганка прижимала к груди уродливого малыша.
- Вы с ним очень хорошо смотритесь. Но вот мой подарок ему.
Она бросила цыганке пару золотых.
- Это ему на славу.
И ушла.
- Vade in pace – были последние слова, которые она услышала.

На следующий день она сидела в церкви с графом ****** Шла утренняя служба. Граф что-то жарко шептал ей, склонившись к самому уху. Она, как всегда, не слушала его, рассеяно блуждая по лабиринтам собственных мыслей. Но вдруг одно-единственное слово обожгло ее.
- А если у нас будет ребенок…
Ребенок! Нет! Перед ее лицом вдруг снова встало то самое лицо. А если снова? Если опять? Как она сможет показаться в свете? Как она сможет сказать, что это ее ребенок? Она провела тонкими пальцами по своему лицу. Нет. Нет… Никогда. Ну нет… а то еще вдруг она станет такой же. Она! Ха! А может..может это был дьявол?
В ее уши проник голос священника.

…И жена облечена была в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом…

Маргарита нервно пробежала пальцами по жемчужному ожерелью на шее, сорвала браслет с руки.

…сколько славилась она и роскошествовала, столько воздайте ей мучений и горестей. Ибо говорит она в сердце своем: Сижу царицею, я не вдова, и не увижу горести!..

Ха! Так вот она, слава ребенка! Она родила Антихриста!

…За то в один день придут на нее казни, смерть и плач и голод, и будет сожжена огнем, потому что силен Господь Бог, судящий ее…

Да? А может, эта казнь уже пришла? Этот жалкий уродливый пищащий комок и был ее казнью! Тогда как удачно она избавилась от него! Ха!
Граф отшатнулся от внезапно рассмеявшейся Маргариты.
- Что с вами? Что такое?

… И восплачут и возрыдают о ней цари земные, блудодействовавшие и роскошествовавшие с нею, когда увидят дым от пожара ее…

Маргариту увезли домой в истерике. Одну. Граф отказался присутствовать при этом. Весь вечер она металась в бреду. Когда же она открыла глаза, то первое, что увидела, было распятие на груди священника, который сидел рядом.
- Vade in pace, - сказало распятие голосом цыганки. Маргарита вздрогнула.
- Vade in pace..- мягко повторил священник.
- Вы…
- Да, дочь моя, вы говорили во сне и рассказали все. Я отпускаю вам грехи. Идите с миром.
- Но куда? – безучастно спросила Маргарита. – Куда? Это…Это был дьявол…Я мать дьявола..
- Нет… - покачал головой священник. – Но вы поступили не по-христиански.
- Да…да…
- Ваш ребенок…
- Да…
- Он ни в чем не виноват. Ребенок – это самое чистое существо в мире. Никто не может быть уродлив настолько, чтобы его никто не любил.
- Но…вы не видели его!
- Дочь моя, - мягко улыбнулся священник. – Души многих людей изъедены могильными червями смертных грехов. В них копошатся жирные личинки прелюбодеяния. Квакают жабы зависти. Жужжат навозные мухи гордыни. Разлагаются протухшие трупы алчности…
Маргариту затошнило.
- Дочь моя… Но даже такие люди достойны любви.
- Чьей?
- Бога. И если Бог любит твоего ребенка, то, как ты – мать – можешь не любить его?
- Но он такой страшный…
- Когда Иисус шел на Голгофу, он тоже был изуродован бичами и терновым венцом. Но ты ведь любишь его совсем за другое… Может, твой сын – святой мученик?

Площадь, где еще вчера стоял табор, была пуста. Только ветер гонял какие-то тряпки, да худая колченогая собака рылась в куче отбросов. Вот и все, тупо подумала Маргарита. Вот и все. Все вопросы решены. Куда теперь идти дальше? Обратно, в свет? «…и разорят ее, и обнажат, и плоть ее съедят, и сожгут ее в огне…»- застучало у нее в висках. Нет. Тогда…тогда… И в этот миг над Парижем проплыл колокольный звон. Тогда так.

И в тот самый миг, когда ее посвящали в сан, ей вдруг почудилось, что священник сказал ей голосом старой цыганки.
- Vade in pace

И эти долгие 35 лет ей казалось, что она нашла покой. Покой – без эмоций и чувств. Без любви и нежности. Без страстей, которые так разрывали ее всю жизнь. Первобытных страстей, которые заставляли ее в ярости бить бокалы об головы любовников и швырять в них канделябры… Истинных страстей, которыми она дышала и жила, которые заполняли все ее существо. Она жила и не жила. Счастлива ли она была? Не известно. Маргарита Глориа умерла в тот день, когда родилась мать Беатрикс. И сейчас мать Беатрикс, бесстрастная, железная мать Беатрикс, настоятельница монастыря, пыталась найти в себе следы Маргариты Глориа… Безуспешно. Тогда она копнула глубже..еще глубже…туда, где покоилась похороненная Маргарита Боннэ…Пятнадцатилетняя художница Маргарита Боннэ, которая умерла в тот день, когда родилась светская львица и куртизанка Маргарита Глориа. Маргарита? Ты здесь? Да. Да… Что же я наделала. Как я виновата… Как я виновата… Прости меня…Если сможешь… Эти слова отозвались резкой болью в сердце. Такой резкой и пронзительной. За 50 лет она успела забыть, что у нее есть сердце. А теперь оно напомнило о своем существовании такой резкой болью.
И мать Беатрикс, которая думала молитвами, строго спросила Маргариту Глориа:

…Quid sum miser tunc dicturus?
Quem patronum rogaturus,
Cum vix justus sit securus? …

И Маргарита, которая ни разу в своей беспутной жизни не была в церкви, потупила голову.
И тихий, дрожащий голос другой Маргариты, Маргариты, которая думала и мечтала своими черно-белыми рисунками…этот голос произнес:
…Qui Mariam absolvisti,
Et latronem exaudisti,
Mihi quoque spem dedisti.
Preces meae non sunt dignae,
Sed tu, bonus, fac benigne,
Ne perenni cremer igne….
Раскаяние…Волна раскаяния охватила ее. Кого именно? Маргариту взрослую, умудренную опытом и Парижем, женщину или Маргариту - ту девочку, впервые решившую стать властительницей дум, ценой продажи своего тела и души? Кто именно каялся в тот момент, кто именно взывал к Богу в этой тишине кельи? Мать Беатрикс не знала. Мать Беатрикс молча, бесстрастно, со стороны, наблюдала, как в ней страдает и мучается ее прошлое. Она давно убила в себе прошлое… Но теперь оно, кажется, вернулось. Оно пылало, оно требовало жизни… И оно требовало раскаяния. «Я давно уже раскаялась» - бесстрастно ответила мать Беатрикс на требования прошлого. Но кто именно страдал больше? Какая из Маргарит? Та, что пресыщенная, покинула свет..или та, которая ради бренной мимолетной славы этого самого света отказалась от возможно, вечной, но такой далекой славы художницы… И кто же из них сожалел о ребенке? Кто из них плакал над оставленным беззащитном ребенке? И плакал ли кто-то вообще? Нет. Нет. Каждая из них жалела только себя. Маргарита Боннэ жалела свой так и невостребованный талант. Маргарита Глориа жалела свою красоту. А мать Беатрикс жалела так некстати нарушенное благочестие….
…Удар колокола нарушил тишину. Три женщины прислушались. Звук плыл над монастырем - длинный, тягучий и непривычно высокий… Словно детский плач…Словно плакал ребенок…
И в тот же миг словно что-то оборвалось в душе матери настоятельницы… Из нее ушла обида…ушло разочарование..ушла неудовлетворенность..ушли так и неисполненные мечты… Она вспомнила, как плакал тот ребенок…Вспомнила те счастливые пять минут. Пять минут полного счастья. До того момента, как она увидела лицо мальчика. И мать Беатрикс – нет, просто Мать, вдруг поняла, ЧТО она наделала… ЧТО она сотворила… И именно Мать возопила из самой глубины души:

…Oro supplex et acclinis,
Cor contritum quasi cinis,
Gere curam mei finis….

…Mea culpa…mea culpa, Domine… Mea culpa!!!!!

- Abi in pace –произнес детский голос сверху.

Родерик сидел еще час в монастырской часовне. Он сидел, просто закрыв глаза, и думал. Сказать Призраку, что он нашел его мать или нет? Что это даст? И даст ли что-то? Воробей прыгал по каменному полу, на котором мозаикой был выложен лабиринт. Родерик водил пальцем по линиям лабиринта, то и дело упираясь в тупики. Воробей насмешливо косил карим глазом. Вот у кого точно не было проблем. Кшш! Воробей презрительно тряхнул крыльями. Мда…

- Скажу об этом завтра вечером – решил он. - Завтра вечером. Подожду до завтра. Ничего не случится, если я подожду один день.

Когда он выходил из монастырских ворот, резкий звук колокола заставил его оглянуться. Один…два…три… Requiem aeternam dona eis, Domine….Мать настоятельница умерла.

Елена, спасибо! Никогда не думала, что мне так понравится Карлотта и будет вызывать такое отвращение мямля-Кристина. ;) А Мэг... Что ж, теперь Призраку придется выбирать между дружбой, привязанностью и...? Слишком людно стало в подземелье... Конфликт назревает.

Посмотрела фотографии Изабеллы Росселини. Значит, вот вы какой представляете себе Бетани? ;) :love

Елена, гляньте в личку! :)

Спасибо большое!!! :) :love :love Да вот и что-то смотрю, что не подземелье Оперы, а прям автобус в час пик. Надо срочно разруоливать ситуацию ;) А вообще, все вот-вот закончится. Финал уже написан (причем раньше всего, я даже историю про мать тольок по ходу действия придумала), так что там осталось еще 5-6 глав.
Но если хотите, то на подходе еще две части. Вчера вот порыдала над финалом третьей. (затем высморкалась и пошла смотреть какой-то боевик ;) ) Просто я всегда сначала придумываю, как все закончится, а потом медленно, но верно ползу к этому финалу.



Почти. Дело в том, что я когда пишу, то сразу как бы смотрю фильм. Я вижу движения персонажей, их позы, повороты головы, примерно просчитываю монтажную склейку и представляю ракурсы камеры. Поэтому у меня и не очень много описаний помещений и каких-то внутренних монологов. И такая проблема, что не умею рисовать женщин - никак не могу вычислить особенности женского лица (просто я самоучка). Мужчин - пожалуйста - там закономерности я уловила. Поэтому портрет Родерика у меня есть, а вот Бетани - не было. А туту совершенно случайно перебирала свои киношные архивы и наткнулась на эти две фотографии - оно! Точнее - она! Может быть, внешне и не совсем точное совпадение, но вот по взгляду, по позе, по манерам - да...
Потом покопалась еще и нашла двух актеров, которые вполне могли бы сыграть персонажей второй части. (но -увы - все они давно умерли).

А вот два персонажа из второй части.
Инспектор криминальной полиции "Сюрте" Франсуа Деламбр (в миру актер Винсент Прайс)