так, положу и здесь.
 

Саундрама «Молодец» по одноименной поэме Марины Цветаевой

Одним черным-черным вечером, в одном черном-черном зале, в черных-черных костюмах, играли черную-черную пьесу. Московский ноябрь – прекрасно выбранное время для премьеры подобного спектакля. А Москва, пожалуй, единственный после Парижа город, в котором данное действо будет восприниматься не как художественный изыск, а вполне полноценный спектакль, который найдет и своего зрителя, и своего критика.
Признаться честно, очень сложно рассказывать о пережитом. «Молодца» невозможно пересказать, точно также, как не пересказывают ощущения, звуки, предчувствия, подсознательные образы, душевные метания. Спектакль с четкой сюжетной линией бесконечно далек от предваряющей его описательной вводной, согласно которой это история о женщине, которая пожертвовала всем во имя любви, о женщине-человеке, ради любви ставшей нечеловеком, о нечеловеке, спасенном любовью, и о проклятом, чьим спасением стала любовь (за точность цитаты не ручаюсь – оригинальный текст составлен более художественно). И как описать, определить, охарактеризовать искаженное, кривое, надтреснутое существование пересекающихся реальностей, зеркальных отражений, где правое становится левым, а русское французским? Особенно сложно приходится понимающим оба языка – к концу второго часа восприятие окончательно раздваивается и сознание уносится в свистящую, хрипящую, бликующую, вибрирующую, грассирующую, причитающую ирреальность. Начав уже фирменным для Панкова звуковым нагнетанием напряжения, продолжив вариацией на уже слышанные эмоциональные пики, спектакль закручивается рваной спиралью вокруг некого стабильного, но не просматриваемого центра, как воронка черного, летящего смерча. И, вместе с тем, было бы неправильным сказать, что у спектакля «черное» настроение. Напротив, он пронизан непередаваемыми полутонами и искрами, названия которым нет ни в одном языке. Не могу судить по личному опыту, но, вероятно именно так должен чувствовать себя человек, нервы которого совершенно неожиданно превратили в провода и пустили по ним ток высокого напряжения. Первое потрясение огромно и болезненно, повторная же процедура вызывает новые, ранее никогда не существовавшие ощущения, образы, рефлексы. И, если испуг окажется недостаточно сильным, над ним непременно возобладает любопытство.
Отдельно хотелось бы отметить работу всего актерского ансамбля – каждый был на своем месте, каждый вел свою линию, каждый искрил и возгорался согласно заданному ритму. Хотя запала выдержать бешеную перкуссию чуть-чуть не хватило и чуть ближе к финалу напряжение спало. Впрочем, мог сказаться эффект определенного привыкания и усталости восприятия. Как показалось мне (а я откровенно предубежденный франкоман), французские исполнители чуть-чуть лучше владели техникой сценической речи, чуть четче была их артикуляция, чуть явственней интонационные акценты. Но в целом общий уровень был высоким и достаточно ровным. Несмотря на обилие речитативов в «Молодце» очень интересная, неординарная и классно стилизованная музыка, на сей раз лишенная этнических мотивов, но в качестве компенсации заигрывающая с панк-роком.
Спектакль обязателен к просмотру для любителей игры непосредственно на нервах и французского языка. Необъяснимо перекликающийся с декадансом начала 20 века он редкостно современен, хотя, конечно же, сделан с коммерческо-фестивальным расчетом. Рационализм, тем не менее, не вредит общему впечатлению, который каждый должен составить самостоятельно.

Re: Экспериментальные мюзиклы
 

Гоголь более цельный, но ансамбль хорош, это да.

Re: Экспериментальные мюзиклы
 

я бы сказала, что Молодец - это чисто фестивальный спектакль со всеми вытекающими... а Гоголь - для более широких масс:)))