Итак, продолжаем бухтеть о том, как космические корабли бороздят..э-э-э-э-э...парижский оперный театр
))
ГЛАВА 2
Они поняли, что должны делать.
Они перенесли тело в ее комнату, погасили свет и тихо удалились.
Они понимали, что не стоит рассказывать о том, что произошло этой ночью. Не стоит ни о чем рассказывать. Просто не стоит.
Пусть будь что будет.
Пусть догадываются сами.
И даже лучше, если никто не догадается.
Иногда не стоит рассказывать всего, что знаешь.
Поэтому они тихо вышли в фойе, оставив ее там.
Оставив там тело, которое уже не имело ничего общего с человеком, который любил и ненавидел, завидовал и страдал, сражался за свое счастью, сражался за свое место под солнцем. Но смог добиться только дома на обратной стороне Луны.
Они стояли в фойе молча.
Им не нужно было слов.
Их было трое.
Их всегда было трое.
Но каждый из них надеялся, что когда-то их станет двое.
Только кто уйдет с этого плота, на котором они обречены носиться по морю жизни?
Как узнать, когда ураган сменится штилем, а штиль обратиться легким бризом?
Они просто стояли и смотрели.
Друг на друга?
Нет, они смотрели в себя.
А потом они разошлись.
Двое ушли к свету, а один спустился во тьму.
А потом наступил рассвет.
Серый рассвет сменился утром.
А утром пришел ужас.
Ужас, который охватил Оперу.
Только на этот раз человек, который безмолвно и одиноко сидел в подземелье, не имел к этому ужасу никакого отношения.
Или все таки…имел?
Все в этом мире взаимосвязано.
И если на юге бабочке снится водопад, то с северных гор могут сойти могучие ледники.
Мы не знаем, какие последствия может повлечь каждый наш шаг.
Так что лучше делать его, не раздумывая.
Или …. раздумывая?
Как-то раз сороконожку спросили, как она ходит. Сороконожка задумалась…и упала.
Не нужно думать перед каждым шагом.
Нужно хорошенько подумать, прежде чем идти.
И стоит ли идти вообще?
Стоит?
Тогда идите.
Но не говорите, что вас не предупреждали.
Скорый поезд «Рим-Париж», выбрасывая в воздух клубы пара, пересекал переезд через Сену.
Темная тень около церкви Мадлен глубоко вздохнула и растаяла вместе с рассветом.
Седой человек, стоящий в Риме на Пьяццо Сен Пьетро печально покачал головой и рассеянно погладил тяжелую серебряную нагрудную цепь с изображением феникса.
Рука, державшая остро очиненное маховое перо из крыла черного лебедя, нервно подрагивая, быстро набрасывала на тонкой, цвета топленого молока, бумаге ноты новой, еще пока никому неизвестной оперы.
А в полутьме шелков одежды и бархата подушек сверкнул лучик металлического света.
Интересно, если мы будем знать последствия каждого нашего вздоха, не побоимся ли мы дышать вообще?
Месье Фирмен сидел за столом, выстукивая по его полированной поверхности кончиками пальцев какой-то траурный мотив. В этот момент он перебирал в уме все возможные способы душегубства, периодически перемежая их с идеями поджога или, на крайний случай, затопления этой проклятой Оперы. Тяжелая дубовая дверь тихо скрипнула, и в комнату заглянул Андре. На компаньоне лица не было. Он махнул рукой, как бы говоря: «Все пропало»
- Ну и кто еще умер? – мрачно спросил Фирмен. – Надеюсь, что нам повезло, и это месье Гриф?
- Нет, на этот раз погибли мы – Андре осторожно притворил дверь. – Приехала Анжелика Саваж – шепотом сказал он.
- Кто?
- Новая дива. Мадмуазель Ковенант пригласила ее петь в этом сезоне.
- Я помню…
- Да, и, между прочим, звезда Ла Скала последнего сезона. А звезды, как вы, надеюсь, уже поняли – люди капризные… Так что не думаю, что мадмуазель Саваж понравится то, что творится сейчас в Опере.
- А кому это понравится, - буркнул Фирмен.
- Но тем не менее, они уже прибыли на Аустерлицкий вокзал.
- Они?
- Да, Анжелика и ее спутник. Я пока не знаю, кто это, но такие люди, как мадмуазель Саваж, с кем попало не ездят.
- Боже…И что же нам теперь делать? – воздел к небу, а точнее, к потолку руки Фирмен.
Андре пожал плечами.
- Ничего… Мы встретим Анжелику…Расскажем о том, что произошло…И будем решать на месте. Ну не отправлять же ее обратно в Италию?
- Мда…Неустойка, извинения…Прежде всего, конечно, неустойка… И у нас до сих пор нет дивы.. Какой кошмар! Надо принять ее так, чтобы не было никаких нареканий. Сколько у нас еще есть времени?
- Экипаж от вокзала идет полчаса…но так как экипаж – оперный, то я смог договориться, чтобы ее везли три четверти часа.
- Хорошо…
Следующие 45 минут директора быстро разруливали обстановку. Рыдающих балерин спровадили в буфет и заперли там, поставив на дверях мадам Жири и костюмершу мадам Руэ. Одна из них сдерживала девушек авторитетом, другая – габаритами. Месье Грифа уговорили отправиться в свою гримерную, мотивируя это тем, что он - самый драгоценный член труппы. Гриф, нудно сообщив, что знает, что самые драгоценные члены в этой труппе долго не живут, на всякий случай, попрощался со всеми и заказал дубовый гроб. Когда он закрыл за собой дверь, директора, переглянувшись, поднатужились, приподняли кресло, стоявшее в коридоре и придавили им дверь грифовской гримерки.
Они едва успели подняться в кабинет и привести дыхание в порядок, когда раздался тихий, но в то же время властный стук в дверь.
Перед ними стояли двое. Мужчина и женщина. Нет. Мужчина и девушка. Точнее, даже почти девочка. Хрупкая, белокурая, с чудными глубокими голубыми глазами, словно подернутыми утренним туманом. Рядом с такими девушками мужчины ощущают себя настоящими героями. Ее так и хотелось обнять, прижать к себе, защитить. Тот, кто стоял рядом с ней, очевидно тоже испытывал такие же благородные чувства. Это был высокий смуглый мужчина лет тридцати с аккуратной темной бородкой и такими же, как и у девушки, мягкими чертами лица.
- Анжелика Саваж
- Дэмиен Саваж
- Вы…
- Да, - еще раз поклонился мужчина. – Мы родственники. Анжелика – моя кузина.
- Вы…
- Нет, - улыбнулся он. – Мы не помолвлены. Более того, мы не питаем друг к другу никаких чувств, кроме родственных.
Анжелика покраснела. Андре расплылся в улыбке. Более милой девушки он еще не видел. Не просто красивой, красоты он в этой проклятой Опере уже насмотрелся…а обаятельной, доброй…Просто чудо...Просто ангел. И имя ангельское – «Анжелика»… Анжелика….
- Э-э-э…. Мы не ожидали, что вы будете так…юны…Нам говорили, что вы были звездой Ла Скала…
- Да, - ответил за сестру Дэмиен. – Целых два сезона. А потом...потом тоска по родине…и предложение мадмуазель Ковенант… Кстати, а где она?
Директора замялись.
- К сожалению, трагические обстоятельства… - с трудом выдавил из себя Фирмен. – Сегодня утром мадмуазель Ковенант была найдена мертвой.
Дэмиен бросил быстрый взгляд на Анжелику. Та недоуменно пожала плечами.
- Но…нам показалась, что мадмуазель Ковенант была достаточно молодой, чтобы так внезапно умереть…Или мы ошибались?
- Нет-нет, это был несчастный случай. Просто несчастный случай. Увы – к сожалению, в нашей опере в последнее время…
Андре быстро наступил Фирмену на ногу, но было поздно – Дэмиен и Анжелика напряглись. Но не испуганно, а наоборот – выжидающе. «Как волки» - почему-то мелькнуло в голове у Андре.
- Что в вашей опере в последнее время? – мягко переспросил Дэмиен.
- М.м.м.м… М-много разных странных событий…Но не беспокойтесь! Все уже в прошлом, все уже закончилось!
- Мы и не боимся – улыбнулся Дэмиен. – Наоборот, интересно… В старинных замках всегда есть привидения, а в операх тоже должных быть свои тайны… Анжелика любит всякие тайны, правда, милая – Девушка кивнула. Дэмиен рассмеялся. – А у вас нет хотя бы маленького призрака?
- Есть – мрачно буркнул Фирмен. Всякое упоминание о Призраке Оперы действовало на него, как красная тряпка на быка. – И далеко не маленький. Так что мадмуазель Саваж сможет удовлетворить свою тягу к тайнам в полной мере….
Андре вновь перебил своего компаньона:
- Так вы …эээ…не собираетесь отказаться от контракта?
- С чего это? – удивился Дэмиен. – Я не суеверен. Если у вас происходят какие-то странные происшествия, значит, этому есть причины. Мы постараемся не стать причиной гнева вашего Призрака. Мы приехали сюда работать… - по губам Анжелики скользнула загадочная улыбка. - …так что думаю, что все будет в порядке.
- Кстати о работе, - поспешно сказал Фирмен, не желая больше затягивать это скользкое знакомство, хотя Анжелика привлекала его все больше и больше. – Когда вы сможете приступить?
- Смотря, что надо будет исполнять – пожал плечами Дэмиэн. – Мадмуазель Ковенант упоминала что-то о «Торжествующем Дон Жуане», но...мы не знаем такой оперы. Поэтому все зависит от сложности ее исполнения.
Фирмен замер. «Дон Жуан». Опять этот проклятый «Дон Жуан»!! Покойница-директриса взяла на себя все, связанное с этой оперой...И у них снова нет финала…Бетани обещала представить его в день приезда Анжелики. И вот прима есть, а директрисы – нет… И ничего нет…
- «Дон Жуан»…Дон Жуан… - замялся Андре. – Э-э-э-э…Давайте, мы сначала познакомим вас с нашим коллективом, а потом поговорим о работе. Вы не против?
- Нет, наоборот… Нам было очень интересно увидеть прославленную труппу знаменитой Гранд Опера, управляемой несомненными знатоками… ээээ…своего дела.
Фирмен скептически хмыкнул в усы на комплимент, который очевидно, имел целью обморок директоров от приступа скромности, и отправился отпирать Грифа и изымать народ из буфетной.
Андре же, чрезвычайно довольный тем, что остался наедине с гостями, провожал их в главный зал. Он что-то весело болтал, указывал на расписные потолки и пытался незаметно дотронуться до руки Анжелики. Она шла совсем близко, слева от него, задумчиво улыбаясь каким-то своим мыслям. Дэмиен же шел слева и чуть впереди Анжелики. Он наоборот, слушал директора внимательно, иногда переспрашивая и интересуясь разными мелкими подробностями устройства Оперы.
У входа в зал Андре сделал жест рукой, чтобы поворачивать направо, но Анжелика не заметила этого, продолжая пребывать в рассеянности. Зато заметил Дэмиен и подтолкнул кузину к двери. Андре снова расплылся в невольной улыбке. Просто чудо, а не девушка…
Гостей встретили поначалу настороженно – слишком все еще были потрясены новостью о смерти директрисы. Да, ее не любили, но все-таки…
… Анжелика сначала в испуге прижалась, пытаясь затеряться в тяжелом бархатном занавесе, но Дэмиен улыбнулся широко и открыто, словно встретив давно потерянных друзей.
Девочки из балета зашуршали. Гриф звучно высморкался. Жанна что-то пробурчала. Мадам Жири строго постучала тростью по полу. Дирижер поднял руку.
- Месье Рейер, вы что-то хотите сказать?
- Д-да… - слегка заикаясь, начал дирижер. – Я прошу прощения, мадмуазель Саваж, но к сожалению, я не имел удовольствия слышать вас… Не могли бы что-нибудь исполнить?
И тут они впервые услышали голос Анжелики.
- Да, конечно – словно хрустальный колокольчик прозвучал в тишине зала. – Что вы хотите услышать?
- Все, что выберете Вы…
- Хорошо – девушка снова застенчиво улыбнулась.
И она начала петь. Без аккомпанемента. Второй раз...второй раз после той знаменательной репетиции «Ганнибала», когда на этой же самой сцене открыли звезду Кристины Дааэ – звезду, ставшую для Оперы несчастливой – второй раз люди слушали, затаив дыхание и понимая, что перед ними сейчас происходит что-то сверхъестественное.
Анжелика пела как ангел. Прекрасно поставленный голос. С чем это можно было сравнить? Ни с чем. Это был Голос и Техника. Он звенел и проникал глубоко в души, он вторил с людьми что-то невероятное. Это было сопоставимо разве что с мистическим экстазом, которое можно ощутить в церкви.
По губам Дэмиена гуляла торжествующая улыбка. Он беззвучно аплодировал кузине.
- Кстати, а что вы пели?
- "Падение вверх"
- Не знаю такой оперы – удивился Фирмен.
- Это я написал. – подал голос с кресла Дэмиен.
- Вы? – с удивлением обернулся Фирмен.
- Да, - пожал плечами Дэмиен. – Я всегда писал для Анжелики. Но, к сожалению, Ла Скала ставила оперы только знаменитых композиторов, поэтому…
- Вы…вы композитор?
- Ну я же говорю, что да, - мягко рассмеялся Дэмиен.
- А вы можете сыграть?
- Пожалуйста. – он встал и прошел к фортепиано. – Что вы хотите?
- У вас..у вас есть оперы?
- Пять, - спокойно ответил Дэмиен, проверяя инструмент. – Вы какие предпочитаете? Лирические, комические, героические?
- Коми…. – начал Андре, но его перебил Фирмен.
- А какие вам больше нравятся?
Дэмиен задумался.
- Мне – героические. Вот, например, марш «Вечность».
Он замер на минуту, держа руки над клавишами… Неслышно шевельнул губами. Анжелика наблюдала за ним с улыбкой. Дэмиен посмотрел на нее, улыбнулся в ответ и коснулся тонкими нервными пальцами клавиш.
Вечность…Вечность…Сама вечность шагала по высоким ступеням..Это была Вечность…В ней было все – войны, голод, смерть, чума..Это была вечность, перед которой человеческая жизнь была всего лишь песчинкой, это была вечность..
Казалось, что Дэмиен не просто играет, но в тот же момент какой-то голос – вкрадчивый и грозный - нашептывает в уши людям: «Все это – вечность. И эта вечность – Моя, только моя. И вы все – мои. Когда же вы это поймете, что вы ничто перед вечностью и мною? Когда? Так будьте же моими. Вечно.»
Вечность…
Дэмиен опустил руки. Анжелика торжествующим взглядом обвела притихших людей.
- Примерно так, - сказал с усмешкой Дэмиен.
- Послушайте… - очень осторожно и с надеждой в голосе спросил Фирмен. – А вы… дело в том, что нам очень нужен композитор. А уж если вы пишете специально для Анжелики…Не хотите ли вы…
Андре попытался протестующе крякнуть. Фирмен наступил ему на ногу.
Дэмиен пожал плечами.
- С удовольствием. Но…мне говорили, что «Дон Жуан»…
- Мы передумали - быстро перебил его Фирмен. – Мы поставим вашу оперу.
Так в Опере появилась новая дива. И новый композитор.