[m-lle Frollo]

Роман Поланский (настоящее имя – Раймуд Лейблинг) родился 18 августа 1933 года в Париже, в семье состоятельного польского еврея Рышарда Лейблинга и полурусской-полуеврейки Були Кац. Поздний ребенок интеллигентных родителей, любящих друг друга и боготворящих долгожданного малыша… Жизнь сулила ему сплошные радости. Или, по крайней мере, счастливое детство. Но когда ему исполнилось два года, родители вернулись в Польшу. А когда ему исполнилось семь лет, началась война.
В семь лет Раймунд – Ромек, как называли его родители, — оказался за колючей проволокой Краковского гетто...
Много позже Стивен Спилберг снимет фильм о том, как там все было, и Роман Поланский будет его консультантом. Но сам он очень долго не сможет снимать фильмов о войне. Пока, спустя больше полувека после войны, мир не забудет столь многое, что сам он почувствует: пришло время напомнить!
Его мать была на четвертом месяце беременности, когда ее вместе со свекровью, бабушкой Ромека, отправили в Маутхаузен, где они погибли — в первый же день, беременных и стариков отправляли в газовые камеры прямо с перрона. Старшая сестра и отец чудом выжили в Освенциме. Самого Ромека отец чудом спас, перебросив через проволоку на улицу уже в те часы, когда всех – без различия в возрасте – мужчин готовили к отправке в концентрационный лагерь. Всю войну Ромека скрывала семья польских крестьян Бухала. И всю войну он надеялся на возвращение родных, на то, что когда-нибудь они снова будут жить так же хорошо, как до войны. Когда советские войска освободили Польшу, он сбежал от Бухала и отправился в Краков. Он верил, что родители вернутся именно туда, где они жили до войны, скитался по подъездам и наверняка умер бы от голода, если бы не щедрость советских солдат, подкармливавших уличных мальчишек.
Осенью 1945 года Ромек узнал, что мама к нему уже не вернется. Узнал от отца, который приехал домой не один: он привез с собой мачеху! Молодая полька Ванда Поланская выходила Рышарда Лейблинга после лагеря и он женился на ней, и взял ее фамилию для себя и для сына, считая, что с польской фамилией проще будет жить, чем с еврейской. Она была доброй женщиной и очень жалела Ромека. Но ему понадобилось очень много времени, чтобы простить ей то, что она – не его мать.