[Targhis]

4.

– Пожалуй, мне пора… уйти отсюда, – задумчиво произнес Эрик, вставая из-за органа. Под сводом церкви медленно замирало эхо последних нот Реквиема.

– Уйти? – встревоженно взглянул на него отец Хайнрих.

– Не беспокойтесь. Не в пропасть с Хиршфельзванда, – мрачно усмехнулся музыкант. – Да и в любом случае, я нашел бы менее банальный способ.

– Я хотел сказать только, что мне жаль будет лишиться вашего общества. Почему вы все время думаете о смерти? – спросил патер.

– Мы с ней на удивление близки, – Эрик подошел к стене, где были развешаны экс вото, не без интереса разглядывая их – маленькие дары людей, справившихся с какой-то бедой или болезнью, в благодарность Господу.

– Успокойтесь, пока что я имел в виду только то, что скоро уберусь отсюда. Вы слышали, что говорят обо мне в городе? Вы – единственный здесь, кто не вздрагивает при моем появлении…

– Честно говоря, вздрагиваю, – с улыбкой признался священник. – От неожиданности. Вы двигаетесь совершенно бесшумно…

– Как Фантом, – пробормотал Эрик.

– Мне все-таки кажется, что вам было бы лучше… – начал патер, но его собеседник нетерпеливо взмахнул костлявой рукой.

– Оставьте! Мне не нужны ваши советы. И душу мою спасать уже поздно.

– Вы же приходите сюда, – тихо напомнил патер.

– У вас хороший инструмент, – пожал плечами Эрик.

– Я рад, что он пригодился вам, – улыбнулся священник.

Маска повернулась в его сторону, в глазницах смутно блеснули два желтых огонька.

– Вам нужно просто продолжать писать, – сказал священник. – Если только музыка способна принести мир вашей душе…а мне кажется, так и есть. Ваша музыка – это дар вам от Господа.

– Что вы говорите! – фыркнул Эрик. – Вы же слышали мою музыку.

– Слышал, – признал священник. – И не хотел бы услышать ее снова. Она страшна, но в то же время – не могу не признать это – она прекрасна. И я знаю, что, в конечном итоге, она приведет вас к свету. И ваш призыв непременно будет услышан.

– Я никого не зову. Я пишу просто… – Эрик снова отвернулся к маленьким дарам – скромным или дорогим, но в любом случае – самым щедрым, полным искренней благодарности. – Я пишу просто потому, что она сводит меня с ума. Впрочем, теперь она умолкла. Ее больше нет.

– Она вернется, вот увидите, – улыбнулся священник. – Вы еще закончите вашу оперу. Не стоит оставлять что-то незавершенное.

Эрик снова взглянул на него.

– Закончить Оперу? Наверно, да. В конце концов, что значат для меня какие-то мелкие человеческие склоки? И тогда, может быть, она вернется…Вы правы – нужно возвращаться и работать. В мире нет ничего ценнее музыки.

И снова он быстрым и неуловимым движением обогнул старика, стоявшего на пути к выходу, как будто боясь или не желая прикасаться к нему, и ускользнул в хмурый вечер, бросив коротко, – Прощайте.

– Прощайте, – прошептал священник в открытую дверь, порываясь благословить своего визитера на прощанье, но сдержался – он знал, что встретил бы только раздраженный взгляд и неумолимое, – Не стоит. Я как-нибудь сам.

* * *