[Targhis]

* * *

Я не стал сопротивляться, стоял столбом, пока эти двое связали мне руки за спиной и споро обшарили меня в поисках оружия, которого при мне не было. Пусть. Мог ли я расплатиться смертью за жизнь мужчины и женщины, которые лежали внизу? Я не думал, что низариты проберутся в дом. Черт подери, у них было столько возможностей подстеречь меня в окрестностях города, когда я бродил там один ночами! Но мне следовало предвидеть и такой исход. А теперь у меня были две лишние загубленные жизни на совести… Впрочем, если там, за смертью, что-то есть, мне и так придется за многое отвечать… но я и сам не премину потребовать ответа!

Теперь уже скоро.

Меня грубо толкнули на постель, я упал на живот, тяжелые золотые часы в жилетном кармане неудобно врезались под ребра. Пусть. Низариты тихо переговаривались по-арабски. С улицы доносились невнятные крики, потом внизу послышался треск огня. Один из низаритов подошел к окну, осторожно выглянул в узкую щель между запертым ставнем и рамой, снова заговорил, уже с легким беспокойством.

Стоило прислушаться, и полузабытая, казалось бы, речь зазвучала вполне понятно.

– Разве что через крышу…

– Время еще есть? Что с этим делать?

Похоже, быстрой смерти не будет. Что ж, я особо и не рассчитывал. Они не без удовольствия обсуждали, как меня убить. Один предложил сбросить туда вниз, в комнаты, уже охваченные огнем, предварительно переломав ноги, чтобы наверняка не выбрался. Другому пришла в голову замечательная идея выколоть мне глаза – именно это когда-то собирались сделать со мной в Персии. И чем их всех так глаза мои раздражают? Я ждал их решения, только попытался переместиться на кровати, чтобы комфортнее расположить часы под собой.

– Тихо ты! – рявкнул убийца, стоявший надо мной, и встряхнул меня за связанные руки. – А это что? Ну-ка посвети! – приказал он другому, и в комнате вспыхнул узкий луч потайного фонаря.

– Этот перстень когда-то принадлежал любимой жене шахиншаха, – заметил низарит с фонарем.

– Стоит взять на память, – Убийца принялся дергать кольцо, пытаясь содрать его с моего мизинца.

– Оставь, – махнул рукой его товарищ. – У него наверняка найдутся и другие ценности. У него деньги всегда водились…
– Нет уж, я его получу! – Низарит дернул сильнее, я повернул голову на покрывале, и сквозь ноздри маски потянуло запахом гари. Их возня уже начинала меня утомлять.

– Что ты мучаешься, нож у тебя на что? – усмехнулся тот, с фонарем. – Отрежь его и все. Вместе с пальцем.

– Хорошо придумал! – кивнул низарит, доставая нож. – Все равно нужно будет предъявить что-то в доказательство. Голову тащить – одна морока, а этого урода можно узнать и по пальцу!

Но привести свой план в исполнение ему не удалось: к тому моменту, как холодная сталь коснулась моей кожи, я вдруг вспомнил, зачем сам пытался снять это кольцо. И понял, что не могу позволить им забрать его. Конечно, священнику я ничего не обещал, но я ведь все равно не выполняю обещания… Хватит и того, что я решил отдать это кольцо местной церквушке. Патер решил бы, что для меня не все потеряно, вот и пусть – мне хотелось как-то отблагодарить его за дружеское отношение. И теперь это несчастное кольцо опять достанется убийце – на этот раз, чудовищу, озверевшему от наркотиков, способному изрезать беспомощного противника на куски?

Все получилось само собой. Я еле слышно свистнул – такой особый свист получается только у меня, для этого нужно, чтобы не хватало куска верхней губы – мой саквояж внезапно дернулся на столе, и в нем раздался металлический грохот. Это ожила механическая игрушка – рыцарь в доспехах, которого я придумал для короля, и взял с собой на всякий случай одну из не слишком удачных моделей…

Оба хашишина на какое-то мгновенье повернулись в сторону саквояжа, а я тут же ударил ногами стоящего надо мной, одновременно схватив нож за лезвие ловкими пальцами фокусника и вырвав у него из руки. Быстрым змеиным движением я ухитрился подняться с кровати и встать на ноги… но удержаться в вертикальном положение ловкости не хватило, неодолимое земное притяжение обрушило меня на пол, и я, сильно оттолкнувшись ногами, отъехал в угол комнаты. Мне необходимы были эти несколько секунд, чтобы перерезать веревку. Лишние мгновенья мне дало то, что убийцы впервые ясно увидели в свете фонаря мое лицо. Хороший боевой прием, если надо ошеломить противника, однако я отношу его к разряду запрещенных…

Когда низариты бросились ко мне, руки мои уже были свободны, мало того, я успел зацепить каблуком и подтянуть к себе свою удавку, так и лежавшую на полу.

В тело низарита, покусившегося на мою жемчужину, я вогнал его же собственный нож, другой убийца метнул в меня свой, но петля успела быстрее. Между тем, становилось жарко…
Я бросился к окну, начал открывать ставень, но увидел на площади внизу орущую толпу. Вряд ли мне позволят выйти… Убийцы собирались спасаться через крышу. Но для этого требовалось выйти на лестницу. А вот есть ли там еще эта лестница?

На ходу, уже выбегая из комнаты, я подхватил в охапку самое ценное – маску, скрипку и партитуру оперы, едва не упал, наступив на труп, но сумел удержать равновесие и вылетел на лестничную площадку.

Лестница уже горела, дышать было нечем, жестокий жар дохнул в обнаженное лицо, и не успел я повернуть наверх, как что-то с силой ударило меня в спину.

Низарит. Нож все еще торчал у него в боку… Всегда, убивая кого-то, надо проверять, окончательно ли он мертв! Но у меня не было времени…

Под нашим двойным весом перила проломились, и нас повлекло вниз, в пышущий пламенем ад.

Я успел схватиться за остатки перил сбоку левой рукой, но мне было не удержать все вещи в одной правой, тем более, что убийца повис на мне, вцепившись, как клещ, в мое тело и одежду.

Я не мог ни более прочно утвердиться на площадке, ни спихнуть его, и мне оставалось только смотреть, как футляр со скрипкой улетел в огонь, а потом туда же, словно лепесток диковинного цветка, спорхнула маска. Невнятно прорычав что-то, низарит попытался подтянуться, больно вцепившись мне в плечо, но в это мгновенье послышался треск, и футляр с нотами, за который он держался другой рукой, раскрылся, только жалко трепыхнулась в воздухе выдранная с мясом застежка.

В лицо хашишину метнулись нотные листы, и он, наконец-то, отвалился и с воем рухнул вниз, проломив горящий стол, а следом за ним устремились страницы моей оперы, целым облаком опавших лепестков. Горячий воздух подхватил их, заставив описать широкую дугу, прежде чем они вспыхнули… наверно, вспыхнули, я этого уже не видел, я как-то изловчился практически одновременно отпустить перила, захлопнуть футляр, подхватив выпадающие листы, и повалиться назад на площадку, прижимая поредевший текст к груди.

* * *