[Targhis]

* * *

Певец стоял в пустом и темном помещении, где пока еще почти ничего не было – самая простая мебель, кушетка, стол, стул, маленькая печь с дымоходом, выходившим в вентиляционную шахту. На столе стояла единственная лампа, а везде вокруг громоздились многочисленные книги и чертежи. Совсем рядом за стеной плескала вода, отчего казалось, что все помещение медленно движется в вечном плавании далеко – за границы мира. Куда вела песня.

У Эрика еще не было инструментов, да и не время было музицировать – следовало работать, чтобы поскорее организовать себе сносное жилье, но он не умел совладать с самим собой. И никогда ему это не удавалось.

Он просто стоял, отстукивая каблуком ритм, прижав к широкой костлявой груди стиснутые до боли руки, и пел. Это была несколько необычная для него песня, совершенно неуместная здесь, в темной гробнице глубоко под городом. Она стремилась очень высоко, выше пока еще воображаемой роскоши подземного жилища, выше будущего пурпура и золота Оперы, выше крыш Парижа. И в ней отдавались свежие хвойные запахи гор, и в ней блестела ровная гладь озер, по которым, может быть, скользили взрослые и прекрасные лебеди, и только едва слышно ощущался звон серебряных колокольчиков…