А у меня вот на позапрошлой неделе был совсем необычный экспириенс. А именно, три подряд истории про сильных женщин с молодыми ироничными рассказчиками. Во вторник — Эвита в Лондоне, в среду — Элизабет в Штуттгарте, в субботу — опять Эвита, но уже в Хельсинки. Первую и третью хотелось бы сравнить в этом топике. Надо сказать, что последняя Эвита исполняется на непонятном языке (финском. А вы что подумали?), но это не мешает восприятию, так как этот мюзикл я знаю достаточно хорошо.
Общее впечатление — лондонская Эвита мне понравилась больше. Она динамичнее, больше захватывает. От финской версии веет какой-то провинциальностью. Странно, если учесть, что от финской же Лизки провинциальностью ну никак не веяло. Аранжировки мне не нравятся нигде, но в Лондоне они не нравятся меньше. Постановка в Хельсинки, видимо, как меня и предупреждали, находится под сильным влиянием Принсовской. Но это не точная копия, что можно будет увидеть из текста ниже. Декорации в Лондоне, конечно, сильно побогаче. Ездит все во все стороны, забавно… В Хельсинки в основном есть фон, на котором периодически может высветиться что-нибудь вроде Буэнос-Айреса, есть картонные небоскребы от него же по бокам, и есть помост с двумя лестницами по бокам, играющий все остальные нужные роли.
Сувенирная продукция в Хельсинки хромает. Одна программка, и та по-фински. То ли дело Лондон: футболки, чашки, постеры, две программки, про каст и сувенирная. Кстати, последняя оказалась на удивление интересной. Там про некоторые, казалось бы, самые обычные строчки из текста рассказано многое из истории Аргентины, которое они на самом деле значат. Много нового узнал. И что такое Че, и посмертную историю тела Эвы и памятника ей, и историю Перона…
Как-то из концептуального — все. Теперь к главным персонажам.
Эва.
Л: Elena Roger. Про нее тут уже все, что могли, написали. Лично на меня, в отличие от Влада, ее Эвита произвела впечатление весьма стервозной особы. По-моему, это правильно. Молодец, в общем.
Х: Vuokko Hovatta. Тоже неплохая. Более классически выглядит. Танцует редко, и как-то не очень. Когда поет, не знает, куда деть руки.
Че.
Л: Matt Rawle (Влад, ты уверен, что его Роул зовут? Я бы прочел это как Роули). Простой почти безымянный аргентинский паренек. Жжот. Очень энергичен, заводной, танцует прекрасно.
Х: Sami Hokkanen. Здесь это Че Гевара, что выражается в характерной шапочке, и только. Очень ироничный взгляд. Двигается мало, медленно и неинтересно, в основном стоит, аки монумент. Танцевать не умеет. Руки обычно знает, куда девать.
Перон.
Л: Philip Quast. Без комментариев. Молодец.
Х: Sami Hintsanen. Вот самый интеллигентный и не похожий на военного Перон — это наверняка Прайс. Перон Куаста уже, имхо, больше похож на правду. А этот — ну совсем. Такой большой, толстый, надутый, готовый в любой момент лопнуть от самодовольства. Мне нравится.
Теперь, наверное, стоит пробежаться по сценам, и рассказать, что же, собственно, и где происходит. Я могу что-то подзабыть, особенно в конце, где я по жизни не очень хорошо разбираюсь. Влад, Игорь, Ира, вы, если что, поправляйте. Итак:
Начало.
Х: Вполне себе классическое. На полупрозрачном занавесе показывают фильм, за занавесом видна публика (среди них Че), фильм прерывается, публика ропщет, it's the said duty… С двух сторон на сцену выходят люди в черном, и ходят, ходят… Чем-то Селебрейшн напоминает.
Л: Просто it's the said duty при закрытом занавесе с высвеченным на нем портретом Эвы. В середине реквиема занавес поднимается, мы видим стену из Хунина, старую женщину, видимо, мать Эвы, разражающуюся воплем, другие люди приходят во главе со священником, тот явно пытается что-то типа службы организовать.
Oh What a Circus.
Везде Че ходит, распевает, его никто не замечает. При этом в Лондоне он умудряется поднимать плачущих по одному и куда-то отводить, и все равно его никто не замечает. Под конец он куда-то сваливает, на сцене остаются несколько девушек. Дальше звучит (Л: хором, Х: как обычно) кучочек песни Эвиты, девушки постепенно расходятся, остается только одна, и угадайте, кто это.
Все про Магальди.
Л: Во время предыдущей песни я задумался, а зачем на стене из Хунина столько проводочков. Теперь выяснилось, что на проводочках есть еще и лампочки, и они умеют зажигаться. Народ приносит стулья, садится на них, выходит Магальди, поет про звезды. В процессе пения смотрит на Эву, посылает ей воздушные поцелуи, всячески ее выделяет.
Х: Стены нет, на сцену впервые выезжает балконообразная конструкция, придающая праздничности. Магальди поет (при этом очень красиво не попадает в ноты), некоторые зрители сидят, некоторые танцуют. Среди последних Эва. При этом она всячески пытается (безуспешно) обратить на себя внимание Магальди, борется за это внимание с другими девушками, и отталкивает мужчин, которые не Магальди.
Далее везде. Примерно одинаковая сцена. Подлиннее, чем в фильме, как в концепте. Например, Магальди описывает, что это Хунин, провинция, его не понимают, а вот в Буэнос-Айресе все бы лежали… Эва хватается за эту идею, хочет тоже. И, конечно, кто же ее остановит? И сладкая парочка едет в
Буэнос-Айрес.
В обеих постановках смена декораций и веселые танцы. В Лондоне, конечно, повеселее. Стена Хунина там, наконец, покидает нас, поднимаясь, и мы видим основные декорации постановки. Это типа площадь (пьяцца, сказал бы Влад), на которую выходят три двухэтажных дома с балконами, назначение которых выясняется позже в процессе спектакля. Центральный, смотрящий на нас дом — это Каса Росада. Слева и справа, друг напротив друга — дома Перона и Эвы, соответственно.
В Хельсинки балкон уезжает, освобождая много места для танцев, нарисованные небоскребы по бокам начинают мериодически светиться, а на заднем фоне показывают фотовиды из Буэнос-Айреса. Поскромнее. На инструментальном проигрыше выходит Че и долго что-то по-фински рассказывает. Видимо, это некий странный текст про матч по поло, присутствующий только в оригинальном либретто. После его ухода Эвита оказывается в каком-то закулисье, где активно меняет платья, прически, и разгоняет всех, кто ей пытается помешать.
Goodnight and Thank You.
Л: Эвита обзавелась квартиркой. Оттуда выпихивают Магальди с соответствующими словами, а потом алгоритм следующий. Каждый выходящий в дверях снизу встречается со следующим, который идет с каким-нибудь подарком. Тот быстро поднимается наверх, на балконе вручает подарок, они с Эвой заходят в комнату, гасят-включают свет, выходят, и товарищ спускается вниз. Внизу посреди сцены они в итоге скапливаются (штуки три) и поют свою грустную песню. В песне конкретных имен, кроме Магальди, нет, везде Goodnight and thank you, whoever.
Х: На сцене стоит кровать. На кровати Эва. Магальди, опираясь двумя руками на кровать, перелетает через нее, и уходит. Приходит следующий, тоже перелетает (но уже по-другому), уходит. Третий приходит, раздевается, перелетает по-третьему (совсем уже акробатика), одевается, быстро убегает. Эва, счастливая, идет в стоящий на сцене шкаф. Сцена проворачивается, становится видна другая сторона шкафа, там тоже есть выход, он открывается, оттуда выходит… Эва, да, но перед ней священник с очень испуганным выражением лица. Любовники скапливаются слева на сцене, где Че-бармен каждому наливает попить, там и поют завершение песни.
The Lady's Got Potential.
Отсутствует в обеих постановках. Не правы. И в OLC, и в фильме было. Неплохая песня. Ее заменяет мне не нравящаяся
The Art of the Possible.
Х: По сцене маршируют люди в форме. Пять шт. Периодически среди них выбираются двое, они становятся друг против друга в центр, изображают упорную борьбу с помощью ног, потом кто-нибудь таки ставит другому подножку, тот падает, и выбывает. Победитель сражается со следующим. Последний проигравший (типа, главный соперник Перона) после более долгой борьбы не падает, а заранее выкидывает белый флаг, и отпущается с миром.
Л: Опять же маршируют. Ходит Че, носит стулья. Красиво их расставляет. В какой-то момент все решают сесть. Че на них внимательно тогда смотрит, и быстро убирает из-под кого-нибудь стул в последний момент.
Концерт.
Магальди поет, попадает во все ноты, все ему хлопают. Че объявляет Перона, тот выходит, рассказывает, какой должна быть власть… Уходит, пробирается среди гостей. Там же есть Эва, пришедшая с каким-то военным. Она тут же покидает последнего, догоняет Перона, и начинает соблазнять.
I'd be Surprisingly Good For You.
Особенно забавна реакция того военного на "— Вы одни? — Да, о да!". Очень натурально мечется. В Хельсинки он после этого обиженным строевым шагом уходит, а вот в Лондоне он еще к тому же, видимо, подчиненный Перона, и вынужден возле него находиться, напитки там подавать и все такое. Бедный!
Тем временем Эвита все соблазняет и соблазняет… В Лондоне делает она это в основном задней частью тела, кою непрестанно демонстрирует. Перон, разумеется, туда смотрит, ему нравится, и он на все согласен. В Хельсинки этот момент тоже присутствует, но подчеркивается намного меньше, там он как-то все больше на слове реагирует. В итоге оба направляются в квартиру Перона, застают там его любовницу и выпроваживают(ет) ее.
Мне понравилась новая лондонская аранжировка. Она очень в стиле танго, что весьма гармонирует с красивымм танцевальными движениями Эвы.
Another Suitcase in Another Hall.
Нигде не производит впечатления. Ну ходит эта несчастная мистресс со своим чемоданом, поет что-то… В Хельсинки она вдобавок выглядит лет на 30. Под конец приходят какие-то военные дядьки, и она с одним из них удаляется.
Peron's Latest Flame.
Л: Выходят прилично одетые типа аристократы, поющие, как не прав Перон с точки зрения света. Выходят военно одетые военные, немножко маршируют, все больше стоят, и поют, как не прав Перон с точки зрения ть… фу ты, армии. Аристократы никуда не ушли, они решили потанцевать. Прямо среди военных. Просто Билли Эллиот какой-то! У них, надо сказать, количество мужчин не равно было количеству женщин, поэтому было крайне забавно видеть танцующие мужские пары. Че задает Эвите нескромные вопрос, Goodbye, thank you отвечает в итоге Перон, и утаскивает свою ненаглядную за собой.
Х: Выходят аристократы… Но боже мой! Это не просто аристократы, это какие-то "буржуи недорезанные" из советских комиксов! Походка вся такая чопорная, пенсне, невообразимые прически, меха, украшения! Прелесть.
Выходят военные. И ходят, ходят. Поют на ходу. Поскольку сцена небольшая, ходят они следующим образом: сделают два строевых шага, повернут на 60 градусов, опять два шага, опять 60 градусов… И т.д. Иногда разнообразят траекторию, так что скучать не приходится. Правда, в ногу ходит только один солдат, остальные — не в ногу. Но это не главное.
Goodbye, thank you говорят классические телохранители Эвиты.
Под конец в обеих постановках Things have reached a pretty pass исполняет не хор аристократов, а Че.
A New Argentina.
Сначала Перон с Эвой, как обычно препираются на тему, а идти ли во власть. Причем в Хельсинки это происходит в постельных условиях. Приходят к выводу, что идти. Потом…
Л: Агитация. Эва очень энергично выступает везде, все ее любят, одобряют, кричат "ура", в воздух там что-нибудь бросают. Проходят выборы. Сцена разделяется на две половинки, в одной стоит Перон с урной, в другой — его главный соперник с тоже урной. В обеих частях подходят люди, бросают что-то в урну, а стоящий рядом их благодарит. Точнее, у Перона их рядом двое стоит. Угадайте, где народу больше. Вот. Кстати, те самые двое под конец песни еще и женятся. Приводят специально обученного священника, он делает магические пассы, и под финальные аккорды сверху свешивается портрет Перона. Не Куаста, а именно Перона. В общем, счастье, и антракт.
Х: Более по фильму и по жизни. Приходит соперник Перона с двумя громилами, и арестовывает того за все хорошее. Перон послушно отходит за решетку из двух вертикальных прутиков, по бокам стоят громилы. Эвита попротестовала-попротестовала, да и пошла агитировать. И хорошо, надо сказать, ей это удалось, через неделю (минуты две) Перона пришлось выпустить. Дальше выборы. Урна одна, Перон один. Главный соперник демонстративно комкает бюллетень перед тем, как опустить в урну, тут же на него набрасываются бывшие его громилы, и утаскивают. Завершается все, как и в Лондоне, победой понятно кого. Антракт.
Обычно в западных театрах на время антракта опускается Safety Curtain. Шоб не лапали. Обычно это что-то такое очень незатейливого мягкого картонного вида. А тут… Железный занавес просто. Который еще и с грохотом опускается. Забавно.
Don't Cry For Me Argentina с окрестностью.
Все более-менее как обычно. Перон что-то говорит с балкона, народ радуется, руками машет, в Лондоне в руках держатся платочки, в Хельсинки на них сэкономили (зато там все в порыве радости стаскивают с себя пиджаки-рубашки вслед за президентом. Даже кто-то из личной охраны Перона это делает. Его непосредственный начальник крутит пальцем у виска, на что ему советуют посмотреть на балкон. Не уговорили, не снял пиджака). Выходит Эвита, поет про Аргентину. Потом маленькая сценка, где кто-то более умудренный опытом говорит Эве, что statesmanship is more than entertaining peasants. В Лондоне это Че, и его практически игнорируют. В Хельсинки это тот самый не снявший пиджака, его тут же хватают громилы и уводят. Интересно поведение Че. В Лондоне он сначала просто треплется, потом ощущает, что вокруг все платочками машут, а он — нет, достает таковой, начинает им махать… Но так лениво-лениво! Сразу видно, что он тут ни при чем. В Хельсинки платочков нет, пиджака тоже нет, так что симулировать не получается, так что, в полном соответствии с классикой, громилы, ваш выход.
High Flying, Adored.
Эвита расслабляется, отдавая себя в руки придворных дам, ее раздевающих. Че ходит вокруг, поет, на него, как обычно, никто внимания не обращает. Разве что в конце, когда Эве по воле Тима Райса надо ему ответить.
Rainbow High.
Надо чем-то занимать подчиненных, а то соскучатся, мысли вредные возникнут. Только что раздели, теперь одевают. Все примерно одинаково, как и в фильме. Даже неинтересно.
Rainbow Tour.
Л: Перон с балкона провозглашает начало тура, и потом оттуда же наблюдает за происходящим внизу. По сцене слаженно двигаются люди, где-то там же Че. Посередине стоит Эва, перед ней — принимающая сторона, мужчина и женщина. Шутка про ее шлюховость говорится мужчиной из итальянской принимающей стороны, достаточно молодым, чтобы не воспринимать long ago как правду.
Х: Начало тура провозглашается просто со сцены, после чего, по классике, часть ее справа превращается в кинозал, где Перон с приближенными и Че смотрит хроники. А слева Эвита периодически выбегает, чтобы сказать что-нибудь веское. В Италии она чуть ли не за шкирку вытаскивает адмирала. Адмирал там прелестный: лет 80, последняя стадия маразма, трясет головой в том смысле, что "иде я нахожуся", однако шутку проговаривает. По этой песне можно выучить, как по-фински "да" и "нет". Последнее, вроде как, "эй". А первого не запомнил
.
The Actress Hasn't Learned the Lines…
Собирается аристократия, выглядящая так же, как в Peron's Latest Flame. Поют. Эвита им отвечает. Че тоже добавляет свои пять копеек. Это про обе постановки. А финская отличается еще одной чертой в духе общей тоталитарности. Когда Эвита начинает петь, выходят знакомые нам до боли громилы, выносят длиннющий стол, и начинают всю эту аристократию раскулачивать. Снимают драгоценности, меха и т.п., чуть ли не избивают, и уводят по одному. Стол по ходу изображает конвейер, куда все это складывают. В итоге он тоже уезжает за кулисы.
Money.
Л: Аццкий аджог. Энергичные, зажигательные танцы. Носятся все с этими бумажками, Че бросается, Эвита тоже. Поскольку это деньги, относятся к ним бережно. В зал не кидают, только на сцену, это вам не открытки с Лизкой. А жаль…
Х: Сильно слабее. И Че не носится, а ходит, исполненный достоинства. И у народа такого энтузиазма нет. И вообще.
Santa Evita.
Х: По сцене ходят дети. Много. Только вот возраст у них какой-то… в районе возраста мистресс, которую, кстати, можно увидеть впереди. Эва на них смотрит, умиляется, а все остальные поют ей гимны. Че иронизирует, при этом собирая со сцены деньги с предыдущего номера, бережно их пересчитывая и кладя себе в карман. Под конец Эва теряет сознание.
Л: На сцене стоит один настоящий деть, не мистресс. Эва на нее (это девочка) смотрит, умиляется, а все остальные поют ей гимны. Че просто иронизирует. Под конец Эва тоже теряет сознание.
Вальс Эвы и Че.
Ничего особенного, кроме того, что в Лондоне они вальсируют, а в Хельсинки просто ходят друг вокруг друга.
You Must Love Me.
Только Лондон. Эва, вся такая слабая, где-то в районе пола, поет эту песню ни о чем. Перон на нее смотрит, слушает, и тоже явно не понимает, зачем эта песня.
She's A Diamond.
Тоже ничего особенного. Стоят строем военные, перед ними Перон разглагольствует. Потом он уходит, а они ему отвечают. В Хельсинки по классике еще встревает Че с репликой про What's new Buenos Aires и рассказом про то, как все стало плохо.
Your Little Body's Slowly Breaking Down/Eva's Sonnet.
Прикатывают Эву на инвалидной коляске, удаляются. Остается Перон. Обсуждают со вставшей Эвой степень кукушечности генералов из правительства, ее здоровье и желание стать вице-президентом. Дальше идет незнакомая музыка. Видимо, это Eva's Sonnet, а OLC — единственное место, где я его видел, — я нечасто слушал. Причем в Лондоне этой незнакомой музыки на порядок меньше, чем в Хельсинки. Видимо, это то самое, что в других рецензиях называют отсутствием этого самого Сонета. В общем, песня про то, как Эва ну очень хочет стать вице-президентом. В фильме передается одной фразой Че And now she wants to be vice-president. В конце песни Эва пошатывается, собирается падать, Перон ее подхватывает и Л: уносит/Х: сажает в кресло под красивую репризу I'd be surprisingly good for you.
Понял по-фински целое слово. Корень у него что-то типа "куол". Смерть, типа. Угадайте, после какого экспириенса я стал знать это слово.
Eva's Final Broadcast.
В том же кресле Эва пытается выступить. Для этого перед ней ставят микрофон. В Лондоне она сначала пытается сама выразить мысль, не получается, и Че всучает ей бумажку. В Хельсинки бумажка присутствует сразу. Везде видно, как ей тяжело по жизни и, в частности, отказываться от всех должностей и т.п. Под конец ее уже плавно транспортируют в кровать.
Montage.
Всегда думал, что это какое-то очень умное слово. А выяснилось, что ровно то, что написано, и есть. Монтаж. Состоит из обычных сцен типа Buenos Aires, Don't Cry, I'd be Surprisingly, Oh What a Circus, High Flying Adored.
Л: Время между отдельными сценами знаменуется танцами в бешеном темпе, после этого видим новую сцену. Когда поет Эва, она стабильно обращается к кому-нибудь не тому, например, к Магальди в I'd be surprisingly. Видно, что это предсмертный бред. В финальной смене сцены под бешеный танец и шумок Эва исчезает от кровати вообще.
Х: Тоже видно, что бред, но даже не понять, откуда. Обращается к тем же. Бешеных танцев, как все уже догадались, нет. Просто Эва поворачивается в другую сторону, где стоит еще кто-нибудь, кому можно спеть.
Lament.
В Лондоне Эва появляется на балконе Каса Росады, в Хельсинки стоит у кровати, и поет. Ничего выдающегося, кроме полностью изначального текста. В это входит, в частности, и рассказ Че в самом конце про судьбу памятника Эве.
Ну вот и все. Замечания, исправления, вопросы, предложения?