[quote=Alexander]
Цитата:
|
Автор Mr. Black
Артём, а вы не думайте о том, удасться ли кого убедить или нет, вы просто изложите сою точку зрения. А кому надо. те уж сами убедятся или нет. Если изложите убедительно - почему бы и не согласиться? 
|
Саша, ну я же говорю: не вижу особого смысла. Вот меня не убедили в том, что Шевчук -гений, как ни старались ))))
Есть, конечно, еще одно осложнение: я смотрел фильм 4 месяца назад. Я уже не очень помню детали. Но я попытаюсь...
Начнем с того, что я был совсем не в восторге от всех предыдущих "Свини", которых я видел в кино и театре. И собственно все время задавал себе вопрос: а как вот такое можно ставить? Мне было очевидно, что ставить это в традиционных мюзикловых традициях нельзя, тут нужна мощная концепция, потому как сама музыка концептуальная. И эта концепция должна проникать во ВСЕ аспекты постановки, даже в манеру актерской игры. Однако, самостоятельно до такой концепции я не дорос - я, мягко скажем, не очень глубокий режиссер...
Очевидно, что мысль про концепцию посетила не меня одного. Товарищ Дойл предложил очень интересную интерпретацию... но, к великому сожалению, не довел ее до логического конца, увлекшись дизайнерскими финтифлюшками (это мне так показалось, но, как я уже много раз говорил, возможно, это я просто чего-то недопонял по причине природной ограниченности). Товарищ Чапел, который ставил в ГИТИСе, вообще никакой концепции не предложил, поэтому получилось очень никак (собственно также, как и ставят "Свини" в каждой второй американской школе, где используют готовые декорации, сделанные по образцу оригинальной постановки). Ну, и плюс очень плохой английский..., непонятно почему непереведенный на русский. Оригинальная постановка меня тоже особо не привлекала - мне казалось, что там есть какая серьезная чревоточинка: как будто кто-то пытается поставить очень нетрадиционный мюзикл в достаточно традиционной манере. Но я смотрел видео, поэтому полноценно судить о вещи не могу, к сожалению.
На фильм Бертона я шел в настроении хуже некуда: "ну, что ж, посмотрим очередной бертоновский мультик с черным юмором, да еще и с испоганенной сондхаймовской музыкой". В общем - даже попкорн с колой от расстройства забыл купить. ))))
Потом оказалось - правильно сделал, что не купил.
Попробую выстроить бертоновскую концепцию на основании вопросов, поднятых на форуме:
1. Почему в фильме никто не поет нормально?
2. Почему так много крови?
3. Зачем нужна "комиксовая" картинка? (Я, кстати, не убежден, что это хороший термин. Комиксовая картинка в фильме "Город грехов", а тут все-таки нечто другое).
4. В чем логика поведения Тоби?
5. Собственно, где идея?
Начнем с последнего. Товарищ Бертон строит фильм на дихотомии: есть мир чистый (это прошлое и мечты), а есть мир реальный (он же грязный или, если хотите, гнилой). К миру чистому относятся многочисленные флешбэки из биографии Бенджамина Паркера, а также наивные песнопения гражданки Ловетт про то, как у них все будет хорошо в будущем и они будут ездить отдыхать на море.
Мир реальный - это страшный город Лондон, который априори не может быть никаких другим, потому, что городом этим правят заправляют люди и им помогают не менее нечистые граждане (приставы всякие, к примеру). Апофигеем этой нечистоты является судья, с поступка которого вся эта нечистота начинается. Конечно, мысль не нова - это, безусловно, гамлетовский мотив. Государство, управляемое лжеправителем (правителем-убийцей), априори обречено (прогнило что-то в датском королевстве). В таком государстве людям буду приходить на ум самые нечеловеческие мысли, и они будут совершать самые гнилые поступки (убивать других людей, издеваться над другими людьми, делать вкусные пирожки из человечины). Единожды "отравленный" судьей идеальный мир (помните какая красивая была картинка, пока судья не разделался с Паркером – это ж не просто так Бертон на краски расщедрился), уже не может по-другому очиститься – только через смерть. Смерть ждет всех, кто так или иначе «прогнил» (we all deserve to die). Здесь, безусловно, уже пахнет «Ричардом III» Вильяма нашего Шекспира: король-развратник и убийца по очереди уничтожает всех, но после того, как он убивает невинных (принцев-детей) приходит пора трагическим мучениям. У Бертона мотив невинности тоже принципиален: невинны Джоанна и несчастный матросик. Я сначала тоже предъявлял претензии, чего это он на эти роли взял двух неоперившихся подростков с ангельскими личиками – а именно потому, что они в отличие судьи представляет другую сторону дихотомии – сторону абсолютной невинности. Все это подводит нас к идее: единожды совершив страшных грех, мы начинаем гнить, с нами начинает гнить весь мир и единственной возможностью искупления этого может быть только смерть, которая рано или поздно придет, причем вызвана она будет нашим собственным преступлением. Мне кажется, что это ОЧЕНЬ серьезно для мюзикла, и гораздо больше и глубже, чем мотив жажды отмщения, который неизбежно ассоциируется со Свини.
Теперь Тоби… Малыш Тоби оказался между двумя мирами: миром абсолютного зла и абсолютного добра. Однако, как мы все заметили, малыш – совсем не такой наивный малчик-с-палчик с самого начала. Это весьма активный подросток, который уже распробовал алкоголь в полной мере (помните, как он выдул джин или что-то в этом роде) и вообще – в перспективе – падшая и прогнившая личность. В отличии от нищенки, которая выполняет роль юродивой, и поэтому чувствует, что мир пропитан злом, малчик обуреваем ненавистью к мистеру Тодду совсем не по этой причине. Он боготворит миссис Ловет, и неизвестно, чего в этом боготворение больше: любви к новоприобритенной маме или типичной мужской ревности (тем более, тетя Лена Бонем Картер периодически весьма аппетитно выпячивала грудь). В конце фильма, мальчик убивает Тодда преднамеренно, а не случайно, потому он сошел с ума… (тут возможно, память мне изменяет – я скорее опираюсь на впечатления). Бертон разделался с детской наивностью персонажа и сделал его гораздо реалистичнее и сложнее.
Перейдем к кровище и комиксовой картинке… Комикс идет от дихотомии, о которой говорил выше. Как на экране показать четкую разделенность двух миров – конечно, через не менее четкие краски, что собственно Бертон и сделал. Бертон оперирует АБСОЛЮТНЫМИ понятиями – картинка при этом тоже либо абсолютно идеальная, либо абсолютно жуткая (это даже в гриме проявляется – я уже говорил, что Тодд и Ловет не зря похожи друг на друга – они оба отравлены гнилью, оба преследуемы идеей-фикс).
Кровь – это тоже мотив абсолюта. Так же как и любовь Джоанны и матросика абсолютно чиста и безупречна, точно также кровь – абсолютно жутка и абсолютно анормальна. Нас должно воротить от ее количества, от того, как она брызжет. Это абсолют зла и другим он быть не может. Такова система Бертона, таковы законы художественного мира, который он создает. Другой вопрос - как сказала Charisma, такая стилистика может быть не близка каждому конкретному восприятию. Тут уже наше дело личное дело, принимать или не принимать. Почитайте «Декамерон» - там же местами ужас, что делается. Но таков художественный мир Боккаччо, его можно воспринять, а можно отторгнуть.
Что подсказало Бертону такую концепцию? Мне лично кажется, что сама музыка Сондхайма. Меня всегда поражал «Свини» тем, что музыка в нем, мягко скажем, очень странная. Думаю, все обращали внимание, что в практически в каждой арии есть какая определенная дисгармония, то басы какую-то странную ноты выведут, то какая-нибудь другая партия вклинится в симпатичную мелодию. Вот этот мотив гнили как бы пронизывает все произведение, нигде не давая «добру» вырваться в доминирующую позицию. Особенно показательна песенка Ловитт про пирожки – это не просто забавный музыкальный номер (поэтому мне не нравится интерпретация Ландсбери, упрощающая его до невозможности – и тут хоть ногами меня бейте), а еще и показатель, насколько мерзостно и губительно само мышление торговки пирожками, какой бы симпатичной она нам не казалось.
Уф, утомился… Тем более, что понимаю, что никому ничего не докажу. Про вокал как-нибудь в другой раз.