[Alexander]

Вот интересная и весьма толковая статья П. Руднева о нашем театре. Логичнее было бы, наверное, поместить её в театральны топик, но поскольку он редкопосещаемй, а основная "тусовка" - здесь, я решил сюда. Кроме того, эта статья, на мой взгляд, имеет прямое отношение к судьбе мюзикла в России (хотя и не говорит о нём). Если считать мюзикл (особенно современный) прогрессивным явлением в театре, во всяком случае, в музыкальном (а я лично считаю), то эта статья и о нём тоже, а также о том, почему всё так у нас грустно.

Павел Руднев. Журнал "Идея икс" (2009, июнь)


Почему российский театр такой традиционный? Проще всего ответить т а к, и это будет самым правильным ответом: потому что таковы предпочтения и ожидания большей части театральной публики. Пока в театр будет ходить в основном одинокие женщины после сорока, то и театр будет показывать спектакли для одиноких женщин после сорока. И наоборот. Кризис театра – это кризис общества, как сказал один великий режиссер.

Взгляните, например, на театральные образы в современной рекламе, ведь реклама - это сосредоточие стереотипов: мы видим красивых галантных артистов, одетых в роскошные костюмы, говорящих неестественными, жутко интонированными голосами, артистов, изображают какую неземную, ненашенскую, «западную» жизнь. Таково представление обычного человека о театре: костюмированная историческая красивая драма с переменами роскошных декораций или же искрометная комедия-водевиль. Формат театра для зрительского большинства - это всё «не как в жизни», это про какую-то иную жизнь.

Театральный авангард, экспериментальное направление в России не продается и не покупается. И это главное отличие нашего театра от европейского, где восстребован театр разный. Новые театры, молодежные театры, частные театры, театры поисковые и экспериментальные как правило, очень быстро умирают – прежде всего, по экономическим причинам. В России вообще частная театральная инициатива обречена на провал, если вовремя не подсуетились и не прорвались к государственной кормушке. Малый театральный бизнес поглощается мегакорпорациями и сетевым маркетингом.

Почему так происходит? Во-первых, это связано с государственной культурной политикой. Государство монополизировало театральную культуру, не дав ни малейшего шанса выжить частному театральному бизнесу (например, абсолютно некоммерческий театр документальной драмы Театр.doc в Москве, один из самых важных ньюсмейкеров в театральном авангарде 2000-х работает в жутком подвале в центре Москвы и на его аренду в месяц уходит несколько тысяч долларов из личного бюджета его основателей-драматургов). Но государство не только монополизировало театральное дело, но и дает существовать только одной модели репертуарного театра (при всем многообразии таких моделей), то есть театру с постоянной труппой, техническими цехами и регулярно играемыми спектаклями. В такой модели авангард не приживается, потому что здесь нужно «гнать репертуар», выполнять план по заполняемости, здесь не заложены художественные риски.

Во-вторых, от советской эпохи России и бывшим союзным республикам оставлено сомнительное наследие: театральная архитектура, которая как правило, предполагало строительство театра в концепции «театр–храм», заменяющий в городе разрушенный до основания храм веры. В провинциальных городах очень часто советские театры стоят на главной площади напротив обкомов и горкомов. Это театры с колоннами и барельефами, гербами и статуями, пафосные, с толстыми занавесами, пышными ложами, пышными креслами в красном плюше. Не театр, а конференц-зал или купеческое собрание. Какое еще репертуар, кроме традиционного, может идти в такой архитектуре?

И, наконец, главная коренная проблема – проблема эстетики. Благодаря советской цензуре русский театр не прошел необходимой стадии раскрепощения – через эпоху европейского абсурда 1960-70-х годов. И в тот момент, когда запрет на пьесы Беккета, Ионеско, Мрожека, Пинтера был отменен, время этих пьес ушло. А для театра Европы эстетика театра абсурда значила слишком многое. Абсурдисты разрушили веру в логику театра, в логику слова, в необходимость и осмысленность слова на сцене, разрушили веру в слово как основной и единственный источник информации в театре. Пьесы абсурдистов происходят нигде и ни в какое время, они не привязаны к социальному контексту, в них ломается и крошится язык как переносчик информации, в них дается критика языка, критика логоцентрического мироустройства. В пьесах абсурдистов крошится причинно-следственная связь как метод постижения действительности. От эпохи абсурдистов на европейской сцене идет доминанта театра невербального, театра пластического и «странного», театр, ориентирующего не на «голову», а на «эмоции», театр не иллюстрирующего литературную первооснову, а сочиняющего свой несловесный мир. Российский театр эпоху абсурда пропустил и он до сих пор остался в тисках старомодной эстетики, который Иосиф Сталин принял как доминирующую, эталонную – это чеховско-мхатовский формат, систему Станиславсокго, то есть пресловутый «русский психологический театр», логоцентрический, исключительно словесный, театр, укоренный в социальной среде и построенный на абсолютном доверии к слову, слову автора или интерпретирующий его опять же с уважением к первоисточнику.