[Дипломатка]

Сейчас меня поймут девочки. Чем сумка из перехода на Пушкинской отличается от сумки из бутика в Столешниковом переулке? Кто-то скажет ценой, а кто-то… а кто-то даже не поймет о чем спрашивают. Признаться честно, постановка арт-группы Fellowship “I love You, You’re Perfect, Now Change” это самая настоящая сумка из перехода. Вроде и логотипчики на месте и даже мешочек упаковочный прилагается, а все равно – безрадостный фэйк.
В чем же удивительный феномен самодеятельного театра, с энтузиазмом и, что ещё более похвально, с соблюдением авторских прав, с упорством достойным лучшего применения выбирающего для постановки совершенно не подходящие мюзиклы?
Мои ожидания не были завышены, все-таки это не первая постановка, можно было предположить примерный уровень действа. Но «Ребекка» могла послужить хорошей стартовой площадкой для развития.
При всей внешней легкости и простоте сюжет «уморительно смешного нового музыкального ревю» (по определению авторов Джо Дипьетро и Джимми Робертса») оказался непростым орешком, который труппа ещё и дополнительно позолотила адаптацией, видимо для большей крепости скорлупы. Именно адаптация, судя по всему, увела постановочную команду и артистов далеко в сторону от осевой линии, на которую нанизываются истории-иллюстрации. Из Америки серединных 90-х выхолостили, вырвали, выкорчевали все привязки к среде и времени, заменили Джонов и Кэтрин на Иванов да Марьей и получили набор ходульных гэгов, которые постоянно заставляют задаваться вопросом «Кто все эти люди»? Авторы версии не учли, что «Секс в Большом Городе», «Друзья», «Теория Большого взрыва» и «Доктор Хаус» пользуются в России популярностью и без адаптации, а вот «Доктор Тырса», «Люба, дети и завод» и «Все мужики сво…» как-то менее популярны. Выведенные за рамки своих социотипов герои опускают шутки естественные для Билла, но дико звучащие от Евгения. В спектакле и так много универсальных тем, одинаково понятных и россиянину, и американцу. Василий вполне может обсудить с Бобом, например, как изменилась его жизнь после рождения первенца или что только за рулем своей любимейшей тачки он чувствует себя человеком.
Избыточная, но однообразная хореография, несинхронные массовые сцены, неспособность исполнителей просто устоять в позе, в которую их поставил хореограф – ещё один безответный вопрос «Зачем?».
В равной степени люди на сцене не понимают мотиваций своих героев, более того – не улавливают музыкального настроения той или иной композиции, а ведь именно мелодика номера призвана дать дополнительную подсказку зрителю кто перед ним: еврейская мать очень средних лет или разбитная техасска, вечная свидетельница на чужой свадьбе (кстати сказать – а что ж «подружку невесты» не адаптировали-то? Не прижился у нас ещё этот обычай). Особенно чувствуется это непонимание на контрасте с несколькими очень удачными и убедительными образами, выстроенными от личного опыта: Данила Жиляев и его «Мужчина на сеансе кино для женщин» («Слёзы») и неопознанный мной старичок в сцене «Знакомство на похоронах». При этом сильный пол во всех сценах звучал и уверенней вокально и убедительней актерски. Прекрасная половина человечества более откровенно не попадала в ноты и образы.
Завершить все же хочется на оптимистической ноте – собрать, организовать и поставить пусть даже и очень самодеятельный спектакль это большой и нелегкий труд. Сыграть этот спектакль пусть даже и перед очень лояльным залом друзей и приятелей – большая смелость. И кто знает, что будет дальше, при таком замечательном упорстве и желании. Будем надеяться на лучшее!