[Gabrielle]

Большое спасибо за разрешение. Прежде чем приступить к изложению своих мыслей, я бы хотела объяснить, зачем я это делаю. Моя цель – не уколоть авторов или продемонстрировать себя любимую, во всей филологической красе, а хотя бы немножко поспособствовать тому, чтобы те люди, кто еще захочет переводить «Принца», не повторяли ошибок первооткрывателей. Как знать, может, в результате совместных усилий смельчаков-переводчиков и критиков у нас и получится текст, который не стыдно было бы предложить для постановки (чего, увы, так и не вышло с «Нотром»).
Итак, переводы некоего незарегистрированного пользователя. «Посвящение». Мне кажется, что автором был неверно схвачен тон посвящения. Вовсе не обязательно было превращать его в тотальное извинение (да и я тогда смогу немного оправдаться). Совершенно неуместна фраза «я, надеюсь, понят был» – в том-то и дело, что дети и так (в отличие от взрослых) все понимают. Очень важная вещь – никто, я полагаю, не будет спорить, что дословный перевод лирики невозможен, да и не нужен. Вот только замена слов должна быть равноценна хотя бы по смыслу. Основные претензии к этому тексту: этот взрослый – не хороший друг, а лучший (ощутимая разница, единственный было бы точнее). Опущена важная мысль: он понимает все, даже книги для детей (дело не в детском стиле, а в самой сути этих книг). И, наконец, книга посвящена не тому мальчику, который в нем остался, а тому, кем он когда-то был. Это важно: ведь сначала детьми были все взрослые, даже те, в ком ничего не осталось от ребенка.
«Это шляпа». Первая строфа несет в себе суть конфликта взрослого и детского восприятия мира, и вот ее как раз и потеряли при переводе. Беда не в том, что удав может или не может проглотить слона (взрослого можно убедить в этом, особенно если удав очень большой, а слоненок маленький). Проблема в том, что взрослому нужно объяснить, что это слон в удаве, а Принц без всяких объяснений, едва увидев «шляпу», сказал: «Мне не нужен ни слон, ни удав».
Второй крупный промах – упоминание о розах. Роза – это даже не персонаж книги, а один из важнейших символов, нельзя походя упомянуть о ней во второй же песне. С тем же успехом Летчик мог бы сказать, что больше не рисует принцев, ни маленьких, ни больших. Символы должны появляться по очереди, и для одной песни достаточно одной шляпы.
Не хотела упоминать о форме, думала затронуть только смысл, но фраза «испугать простой шляпой сложно» сильно покоробила. Со словами нужно играть или виртуозно, со смыслом и целью (как Лавуа, допустим) или не играть вовсе. К чему эта антонимия? Если испугать простой шляпой сложно, то сложной шляпой испугать просто?
«Грустно забывать друга». Опять непопадание в смысл. Разве Летчик потерял друга? А как же тогда пятьсот миллионов бубенцов? «Как жаль забывать друга» – это совсем не то, это словно забыл друга и сожалеешь об этом всю жизнь. В том-то и дело, что в оригинале всю жизнь продолжается медленное угасание памяти о нем. Это не жаль, это именно грустно, потому что бесконечно. Забыть совсем, как предлагает переводчик, означает смириться с потерей. Одно было схвачено верно: «понемногу сейчас тает свет его глаз» – но не получило продолжения. Летчик помнит Принца, и даже рисует его портрет, и портрет похож (а сходства совсем нет – это неверно), но там нет каких-то очень маленьких, но очень важных черточек. Жаль, что потерялась квинтэссенция песни в конце – «это длится так мало времени, это занимает всю жизнь»
«Самый красивый и грустный пейзаж на земле». Знаете, странное дело, вроде бы и все на месте, но кажется потерянным дух, общее настроение. Может, дело в этом непонятно за что любимом переводчиками французских текстов «нету», которое пачкает грубоватым разговорным оттенком всю нежность финальной арии? Пропоет французский летчик это «где тебя больше нету», и подмигнет из под летного шлема круглая физиономия полуграмотного попика Фрола с сибирской колокольни, пораженного наповал, как последний щенок, и нетути ему, бедняге, спасенья, и нетути прощенья…