18 августа, Лондон, Queen’s Theatre, Les Miserables
Океан восторженных эмоций останется к вящей радости читателей за пределами форума, так как уже расплескался в устных рассказах. Постараюсь быть кратким (может, получится) и объективным (не надейтесь).
Итак, практически по пунктам. О том, что удивило, обрадовало или просто бросилось в глаза.
Обожаю условности. При всей необходимой для масштабного мюзикла зрелищности и технологичности, театр должен оставаться театром. Реальности нам и в жизни хватает, а «зрительного реализма» - в кино. Les Miserables порадовали довольно большим количеством таких условностей. Трудно даже вспомнить их все. Это и каторжники, изображающие «адский труд», и несколько шагов Вальжана по вращающемуся сценическому кругу, символизирующие долгий и трудный путь – подобных «фишек» очень много. Но все они настолько гармонично сочетаются с мощной машинерией, настолько талантливо вплетены в ткань постановки, что не возникает диссонанса, когда после всей театральности на сцене видишь «настоящие» баррикады или вполне себе «живую» кровь. Наоборот, вкупе со всеми условностями все «настоящее» оказывает куда более сильное впечатление, чем если бы весь спектакль состоял из одних только «реалий».
Порадовало использование «эффекта замедленной съемки» (не знаю, как это правильно называется, Fleatly, выручай!). В начале некоторых массовых сцен (в частности, в сценах атаки) актеры движутся как при медленном прокручивании видеозаписи и с развитием музыкальной темы резко меняют «скорость движения» на нормальную. Момент такого перехода смотрится очень эффектно и красиво.
Шикарно сделана сцена, в которой Вальжан несет обессиленного Мариуса. Луч света. В нем Вальжан с Мариусом на плечах. На мгновенье сцена погружается во тьму. Вновь луч света – уже в другой части сцены. В нем – Вальжан, но волокущий Мариуса по земле. Опять тьма. Снова луч. Вальжан уже несет Мариуса на руках. Тьма. Луч. Вальжан с Мариусом, безжизненно висящим у него на шее… В этих маленьких картинах, которые в общей сложности едва ли длятся пару минут – все: желание Вальжана помочь, его боль за «сына», страх его потерять и не сохранить для любимой дочери; немощность Мариуса; возможно, и недолгий, но чрезвычайно утомительный и кажущийся вечностью путь с такой бесценной и тяжелой ношей; капля за каплей потеря сил самим Вальжаном… Сам вспоминаю – аж до дрожи.
По касту. По вокалу претензий, пожалуй, что и нет. Любимого героя – Жавера – играет сейчас ирландец Майкл МакКарти. Здорово. По-моему, какое-то время он играл эту же роль на Бродвее.
Забавная деталь – раньше довольно часто роль Эпонины отдавали актрисам с восточной внешностью (вспомнить хотя бы Леа Солонга или Кахо Шимада). Сейчас в Лондоне Эпонина, да не покажется вам мое высказывание неполиткорректным, «поменялась расой» с Фантиной. У Джоанны Эмпил ярко выраженная азиатская внешность. А дочка ее, Козетта, абсолютная «европеоидка». К счастью, про отца Козетты в мюзикле мы ничего не знаем, возможно, именно от него девочка унаследовала европейские черты.
С этой точки зрения всегда трудно было понять, как азиатка Эпонина (Леа Солонга, Кахо Шимада) родилась у двух вполне себе европейцев Тенардье. Хотя, зная характерец мадам Тенардье, легко догадаться как.
Кстати, о Тенардье. Эта парочка не дает заскучать. Публика начинает смеяться в голос только от одного их вида. Стивен Тейт и Кэти Сикомб (? – Secombe) позволяют себе импровизировать и даже чуть-чуть отступать от текста. Что было очень смешно продемонстрировано в «Вальсе вероломства».
Тенардье:
How can we speak of debt?
Let’s not haggle for darling… Collette!
Мадам Тенардье (толкая мужа в бок): Cosette!!!
Неприятно удивило: первые полчаса спектакля после сильных и заслуживающих с моей точки зрения всяческого одобрения арий (например, «I Dreamed A Dream») зачинателем аплодисментов выступал только я. Меня, конечно, очень здорово поддерживали. Но после очередной моей «провокации» какой-то дядька, сидевший сзади, довольно зло мне сказал, что я мешаю. Народ разогрелся и начал купать актеров в овациях без моей подсказки только с «Master Of The House». Господа, просветите неграмотного, может, в Англии не принято бурно поддерживать актеров? Или, что вполне логично, зрители не аплодируют после исповедальных или трагических арий?.. В общем, я до сих пор в замешательстве, тем более, что не дословно понял то, что мне сказал осекший меня англичанин. В антракте, правда, ко мне обратилась девушка лет 20, которая пришла на «Отверженных», кажется, в четвертый раз. Она попыталась меня утешить, сказав, что понимает мои чувства.
А еще мне, друзья мои, стыдно вот за что. Как я, практически фанат этого мюзикла, при прослушивании упустил самое главное?! Только на спектакле я понял, какую сюжетную линию авторы ставят во главу угла. До сих пор самым значимым сюжетом в мюзикле для меня было противостояние Жовера и Вальжана. Ничего подобного. Главная линия в мюзикле – революционная, тема студенческих выступлений. Насколько ярко это показано в спектакле! Только увидев спектакль, я понял и проникся идеями и настроениями этих мальчишек, шедших на баррикады. Недаром главная декорация спектакля – именно баррикада (чудо технической мысли, надо заметить – этакий трансформер, очень зрелищно!). Кульминационный момент постановки – медленно вращающаяся баррикада с телами студентов-повстанцев. Ни с чем не сравнимое по силе впечатление. Дрожь, бессилие, злость, сочувствие, понимание – все это с вопросом «Зачем?!» Turning…
При просмотре «Отверженных» не мог не вспомнить родной «Норд-Ост», все-таки именно после него Les Miserables стал для меня вторым эпическим мюзиклом, который я увидел. Да и всем известен тот факт, что именно мюзиклом Шонберга и Бублиля были в свое время вдохновлены авторы «Норд-Оста» Иващенко и Васильев. Так вот, те, кто знают «Норд-Ост», помнят, что во время спектакля на сцену дважды с грохотом падает поднос. Обратимся к истокам. Нет, не к первой экранизации «Двух капитанов», где тоже есть падающий из рук главного героя поднос. К мюзиклу «Отверженные».
В сцене свадьбы новоявленный барон дю Тенар (недавний проходимец и мародер Тенардье) не может удержаться от своей клептоманской привычки и начинает в ритме вальса пихать за пазуху столовое серебро. В какой-то момент все это с грохотом падает на пол. Танцующие гости оборачиваются на шум. Тенардье, как всегда, весьма комично делает вид, что он ни при чем и тоже с интересом смотрит на «непонятно откуда» взявшуюся посреди залы кучу ножей и вилок. В этот момент, уже на глазах у всех, из-под полы камзола Тенардье вываливается и звонко брякается об пол серебряный поднос!..
…На одном рекламном плакате в Лондоне сказано про Les Miserables: «Играется, как в первый раз!» На другом - цитата из какого-то критика: «В сто раз больше энергии, чем прежде!». Сдается мне, ни одно из высказываний не грешит против истины.