Это кто надеялся, что Маркус не стрейт? Я надеялась? Я не надеялась! В чем тогда, простите, была б загвоздка?
Слушай, а история-то становится прям по джорджевой автобиографии - мне тут попадались из нее какие-то куски. Значит, так. Прототип маркусов в данном случае - товарищ, еще до-джон-моссовой эпохи, по имени Кёрк Брэндон (если что, так песня Do you really посвящена именно ему). Вот, по тексту:
...По пути мы встретили приятельницу Стива Дженни и ее бойфренда Кёрка Брэндона. Нас с Дженни не нужно было представлять друг другу. <...> Я не мог оторвать взгляда от Кёрка - он выглядел как Билли Фьюри [понятия не имей, кто такой], клево и привлекательно. У него был день рождения. Я умирал от желания его поцеловать. Стив пригласил нас в Блиц посмотреть кабаре. Я помчался домой наводить красоту. Когда я вновь объявился в макияже и полном блеске, Кёрк пялился на меня, не прекращая. В Блице мы болтали без умолку. Я не знал, что он был уважаемым панк-исполнителем, и никогда не слышал о его группе "Театр ненависти". Я был впечатлен. Это сделало его еще более привлекательным. Дженни твердила мне: "Не беспокойся, он стрэйт". Было очевидно, что она сама обеспокоена. Я пригласил Кёрка в Блиц в следующий вторник. Он сказал: "Что это, один их этих позёрских клубов?"
Я был так счастлив, когда Кёрк все-таки явился со словами, что он просто проходил мимо. Весь вечер он просидел со мной в гардеробной, болтая, потягивая напитки и обсирая "гнусных клоунов". Для него Блиц был как Содом и Гоморра. Кёрк был настоящим панком со всклоченными волосами, в военном пиджаке, джинсах и дурацких ботинках. Он говорил о социализме, а я потягивал пиво через соломинку, чтоб не смазать помаду. В основном то, что он говорил, пролетало мимо моих ушей, но мне страшно нравилась его искренность.
Визиты Кёрка стали регулярными - чем-то, ради чего я жил. Я никогда не встречался с ним вне клуба, но каждый вторник после репетиции с своей группой он приходил и зависал со мной. Я мог быть уверен, что он тоже мечтает видеться со мной. Вслух об этом не говорилось - только взгляды и жесты.
Дела испортились, когда на его концерт в Мьюзик Машин приехала его сводная сестра Джейн с подругой. Пара соершенно ординарных викторианских куколок в платьях с кружевами.
Я был одет как Бодичеа [не уверена, что произносится именно так. Boadicea - кажись, какая-то древняя английская королева, которая бунтовала против римлян. Для нас важнее то, что она носила тогу.
], Мэрилин [как-то круто был прикинут, фиг знает, как перевести "dreagged up"], а на Бинни вообще было пальто, а под ним только лифчик и трусы. Ничего подобного девушки еще ни видели. Выражения, которые мы употребляли, произвели еще более ужасное впечатление. Стало ясно, что мы им не нравимся. Мы намеревались еще отправиться выпить в Саунхемптон Армс в Morgindton Crescent, но получили от них от ворот поворот - "Нет, спасибо!" Бинни залезла к Кёрку на сцену и стала трясти грудями. Джейн вопросила: "Кёрк, как ты можешь быть рядом с такими людьми?!" - и пригрозила обо всем рассказать его отцу.
Потом ничего уже не могло случиться, кроме ссоры. Кёрк сказал, ему нужна некоторая свобода. Он переоделся и уехал со Стивом на мотоцикле.
Я сломался. Я орал и рыдал. Я разгромил свою комнату. Я швырнул в окно банкой с краской. Потом я намалевал на стене "Я люблю Кёрка". Я пробежал 20 [!] миль до Staines под дождем, намереваясь выяснить отношения с Кёрком и заставить его изменить его решение.
Кёрк не растрогался. Койку он мне предоставил, но разговаривать отказался.
Утром мы выкурили трубку мира. Я снова рыдал. Кёрк велел мне прекратить выставляться напоказ. Меня не беспокоило, если кто увидит. Когда мы покинули Пэддингтон, я последовал за ним. Кёрку никогда не было до меня особого дела. Я вернулся на Карбюртон-стрит - моя комната была как после бомбардировки. И у меня уже было слишком много воспоминаний, чтобы оставаться там, где нет Кёрка.
[во как. Вытираю сопли и снова рыдаю прям что твой Жорж. ...Уаууууу............]
Ах, да. Фотка прилагается.