Цитата:
Автор оригинала: Clair
Просто, мне кажется, нужны веские причины, чтобы так быстро поставить знак равенства между Ангелом Музыки и убийцей...А у нее это получилось мгновенно, столь до этого дорогой сердцу образ практически бесследно растаял. Вот, собственно, что меня удивило в ее реакции. Такая маневренность психики в стрессовой ситуации...
|
Уважаемая Clair! Позвольте не согласиться. Не бесследно. И не мгновенно.
...Мы не знаем, насколько отчетливо Кристина еще до начала всех событий представляла - хотя бы со слов Мадам Жири - что ее Ангел Музыки и тот Призрак Оперы, который и напугать кого-то, и уронить что-то может, - одно и то же лицо. Но допустим, ее он тогда не пугал. Однако стоило появиться старому другу Раулю, как раздались такие презрительные эпитеты в его адрес! Потом ОН взорвался в ее собственный адрес, когда она сорвала с него маску. Она признала его правоту, но эмоциональный строй поменялся, очень даже. Потом - презрительный эпитет в адрес директоров - those two fools who run
my theatre. Уж к этому-то моменту она вполне отчетливо осознала, что это именно ОН все (или почти все) роняет и всех пугает. Возможно, задалась вопросом: а кто и когда слышал от НЕГО доброе слово.
Потом (в фильме этого нет) Кристина слышит насмешки Буке и отчетливо ощущает ЕГО реакцию, хотя в либретто он и закрывает ей лицо плащом...
Потом, уже на спектакле Il Muto (а сколько времени прошло до этого и сколько всего Кристина услышала и передумала - бог знает) - угрозы тому, кто занял ложу 5, то есть тому же Раулю.
Потом Кристина видит ужас потерявшей голос Карлотты - и не похоже, что торжествует по этому поводу: певцу всегда страшно представить себя самого в такой ситуации...
В спектакле был еще и смех Призрака, исчезнувший из фильма к сожалению многих...
В общем, к моменту появления трупа Буке у Кристины уже хватало оснований для выводов...