Вот, нашла сегодня рецензию на ЭТО.
Решила вставить ее прямо сюда, потому что тот новостной сайт грузится - не бей лежачего.
http://www.vesti.ru/2001/11/20/1006267107.html - вот ссылка
************
ПИГМАЛИОН В ДИКОЙ РОССИИ
20 ноября 2001, 17:38
Ольга Романцова
romanzova@theatre.ru
В театре "Et cetera" Дмитрий Бертман поставил мюзикл "Моя fair леди". Даже если предположить, что зрители театра регулярно посещают рынки, злачные места и периодически ночуют в КПЗ, - все равно им придется несладко.
ачиная работу над мюзиклом, Дмитрий Бертман (художественный руководитель театра "Геликон-Опера") прочел в оригинале пьесу Бернарда Шоу "Пигмалион". И обнаружил, что Элиза Дулитл у Шоу говорит на слэнге, сильно напоминающем нецензурную брань, а деликатные переводчики переделывают слэнг в обычные простонародные выражения. В общем, русскому зрителю никогда не догадаться, что драматург имел в виду.
Тем, кто смотрит мюзикл Фредерика Лоу "Моя прекрасная леди" по мотивам "Пигмалиона", повезло еще меньше. В мюзикле Элиза разговаривает как скромная, хорошо воспитанная девушка. Поэтому постановщикам приходится добавлять героине разные дефекты дикции. Элиза то шепелявит, то картавит, то не выговаривает отдельных букв. Словом, окультуренный мюзикл "Моя прекрасная леди" окончательно оторвался от народных английских корней.
Решив исправить этот досадный промах, Бертман вместе с Ксенией Драгунской сочинили новый сюжет. Согласно их версии, Пигмалион - профессор-славист Хиггинс, встречает свою Галатею не в Англии, а в России. Теперь ее зовут Лиза Дулина, живет она в поселке городского типа рядом со станцией "Серп и молот" и торгует цветами на одном из московских рынков. Английский слэнг заменили русским, чтобы дать зрителям возможность понять все, вплоть до нецензурных выражений. Окончательный вариант сюжета выглядит так: после встречи на рынке Хиггинс привозит Лизу в Англию, чтобы продемонстрировать студентам носительницу языка. В Лондоне он заключает пари с полковником Пиккерингом, что превратит подмосковную хабалку в настоящую английскую леди. Пройдя необходимый минимум перипетий, история заканчивается счастливым финалом.
К сожалению, придумывая современный "новояз", Ксения Драгунская явно перестаралась. Жаргон двадцатилетней давности смешался с современным, молодежный слэнг - с воровским арго. Часть выражений - вообще плод свободного полета авторской фантазии. Даже если предположить, что бертмановская публика регулярно посещает рынки, злачные места и периодически ночует в КПЗ, - все равно ей придется несладко. В речи Лизы они разберут только отдельные слова.
Гораздо более внятно актеры говорили и пели по-английски. Драгунская, к счастью, не тронула любимых народом номеров мюзикла ("Я танцевать хочу...", "Если повезет чуть-чуть..." и т.д).
С постановкой тоже произошло что-то непонятное. Бертман вдруг воспользовался штампами своих первых постановок в "Геликоне" и начал высмеивать диких, неотесанных русских. Бабушка и Папа Лизы (Наталья Благих) пьют самогон из двухлитровых стеклянных бутылей, закусывают квашеной капустой из огромной железной бочки, размахивают старинными утюгами и утирают рты туалетной бумагой. Подмосковные родственники Лизы бродят по сцене с полосатыми рыночными сумками, натягивают на девушку наряды радикальных расцветок и заставляют целоваться с Хиггинсом (Виктор Вержбицкий) прямо над капустной бочкой. Однако после первого акта напрашивался неутешительный вывод: Бертман безнадежно далек от народа. Свои впечатления о жизни черпает в основном из телевизора. Герои мюзикла карикатурны, как персонажи комических телешоу. Только там женщины надевают оранжевые чулки с белыми надписями и парики ядовитых цветов.
Впечатления об Англии у режиссера тоже очень поверхностные. Во втором акте оборудование кабинета Хиггинса чрезвычайно напоминает интерьеры больницы из сериала "Скорая помощь". Экономка миссис Пиркс одета в костюм медицинской сестры. А Лизу, видимо, хотели по приезде из России поместить в изолятор, но потом передумали. И еще одна странность. Бертман вдруг забыл свой опыт оперных постановок и посадил аккомпанирующий певцам биг-бэнд оркестра Министерства обороны так, что мощные духовые заглушают актерские голоса.
В результате задуманный Шоу конфликт между двумя языками передать не удалось. Противоречие между западной цивилизацией и варварами-русскими, намечавшееся в первом акте, - тоже. (О нем Бертман вдруг вспомнил ближе к финалу в эпизоде светского раута - и вывел на сцену жену русского посла, эффектно пропевающую шлягер из репертуара Зыкиной. Одной сценой, впрочем, спектакль не изменишь.) И любовная линия Хиггинса и Лизы совершенно не проработана. В финале профессор звонит героине в Россию и просит ее руки, а зрители недоумевают: зачем Хиггинс весь спектакль так тщательно скрывал свои чувства?
Зато зрелище у Бертмана получилось яркое, пышное и "богатое". Поднимается и опускается серебристая платформа, вертится круг на сцене, мигает всеми цветами радуги разноцветное освещение. Есть у спектакля и еще одно достоинство. Известно, что оперные певцы "Геликона" играют не хуже драматических артистов. Поставив мюзикл, режиссер добился прямо противоположного результата: драматические артисты запели - да еще как. Особенно громко проявились вокальные данные у Натальи Благих. Иногда ей даже удается перекрывать звуки военного биг-бэнда.