[charisma]

Я приведу кусочек из одного эссе о Суини Тодде. Она не добавляет ясности в идеологию Суини - вернее, она не обозначит мораль, но, как мне кажется, показывает, из каких тонких нюансов соткано это произведение. К сожалению, перевод - мой - неблестящий Хотя вроде основные мысли я не переврала))

Версия Бонда (речь о пьесе, которая вдохновила СС на написание мюзикла) была в высшей степени театральной - кровавое месиво из фарса и мелодрамы - двух самых любимых жанров Сондхайма. Он объяснил, чем его так привлекла эта история:

"Это произведение о совершенной несправедливости и об отмщении. Я думаю, что оно заложено в каждом, буквально, со дня рождения. Нас вырвают из чрева, шлепают и оставляют один на один с этим миром (СС - фрейдист), я не говорю уже о превратностях, которыми наполнены последующие пятьдесят-шестьдесят лет нашей жизни, особенно пока мы взрослеем. Думаю, что каждому из нас знакомо желание отомстить. Суини руководствовался этим желанием, и аудитория это чувствует и отождествляет себя с ним".

У Сондхайма ушло несколько лет на то, чтобы убедить Принса, который ненавидел старые фильмы ужасов и мрачные фарсы с той же силой, с которой их обожал Сондхайм, стать режиссером постановки. Самого же Принса зацепила тема неравенства в викторианском обществе: "Для меня было важно, что эти люди, измельчающие себе подобных, начиняющие ими пирожки, пожирающие их, были продуктом бездушности, взращенной веком индурстриализации, когда людей отрывали от их ферм и запирали на фабриках, заставляя работать по 16 часов в день и вдыхать грязь и сажу."

На создание мюзикла также ушло много времени, так как Сондхайм никогда раньше не пытался создать партитуру подобной сложности. Она обладала оперным размахом, была практически целиком поющейся, с цитатами из Dies Irae (одна из сквозных музыкальных тем) и пульсирующей напряженностью саундтреков Бернарда Херрманна (это композитор, который сотрудничал с Хичкоком). Сондхайм привычно чередует моменты невероятной красоты со сценами, полными ужаса и крови, только лишь для того, чтобы вдруг зазвучала песня-скороговорка, которую могли бы сочинить Гилберт и Салливан для "Семейки Аддамсов". Три номера, завершающие первый акт, обладают самой дерзкой и отточенной драматургией в истории американского музыкального театра. Парящий, наполненный эротикой и фантазиямии [дуэт] "Pretty Women" дает возможность Суини и Судье воспеть женскую красоту - прежде чем Судья избежит смертельного объятия Суини. Затем, в экзистенциальной арии "Epiphany" (Прозрение), которая пробирает буквально до костей, Тодд приходит к выводу, что он был послан на эту землю, чтобы стать ее "свободным" палачом. Этот номер - своеобразное мрачное отражение "Монолога" Хаммерстайна (речь, видимо, о номере из мюзикла "Карусель"), который также помещен почти в конце первого действия: в то время, как Билли Биглоу (герой Карусели) осознает, что он должен либо вырастить свою дочь, либо умереть, Суини Тодд решает для себя, что он должен освободить свою дочь и убивать (это на самом деле такой аналог Alive! из Джекилла и Хайда. В либретто даже есть ремарка о том, что если раньше Суинни балансировал на грани безумия, то теперь оно, наконец, вырывается на свободу. Alive! кстати, также идет ближе к концу первого действия - интересное совпадение, да?). Его кровавые раздумья прерывает предприимчивая Миссис Ловит, которая подсказывает, как они могли бы избаляться от трупов. В речитативном номере "A Little Prist", написанном в духе мюзик-холла, Тодд и миссис Ловит перечисляют членов викторианского общества, корые станут вкусной начинкой для их мясных пирожков.

А любая резня мало чем оправдана. В Тодде она оправдана самой логикой действия - герой не может отомстить тому, кому хочет, потому что тот недоступен, и начинает мстить всему миру. Злая ирония жизни - в финале он "домстился" до того, что убил по ошибке ту, из-за которой и мстил. В романтичном романе Дюма ничего такого быть не может. Если б было - мы бы знали совсем другого Монте-Кристо.

И понятно, почему он мстит всему миру - потому что этот мир совершил в отношении него чудовищную несправедливость.