[Alexander]

Хочется сказать несколько слов на прощание. Мне посчастливилось работать с Михаилом Михайловичем в этой жизни, и немало. Я был композитором двух его фильмов: "Джокеръ" по "Свадьбе Кречинского" Сухово-Кобылина и "Медная бабушка" по пьесе Л. Зорина - о Пушкине. Кроме того, был диск со стихами Бродского, была "Тамбовская казначейша" по Лермонтову... было ещё много чего.
В общем, работать с ним было здорово, и вопреки мнению о сложном характере, совсем несложно. Мне, во всяком случае. Потому что я понимал его абсолютную одержимость, а за это редкое качество можно много, наверное, простить. Ну а то, чего простить нельзя - таких качеств лично я у Козакова не помню.
Конечно, он был невероятно эгоцентричен. В любой ситуации он говорил только о себе и интересовался, в основном, только своей персоной. Но при этом его всегда было колоссально интересно слушать. Вот не знаю, почему. У него был какой-то невероятный магнетизм. Даже когда он был смертельно уставший, злой, раздражённый - всё равно было очень интересно за ним наблюдать. Как, наверное, за любой крупной личностью.
У него было одно потрясающее качество, которое он сохранил, насколько я знаю, до самой старости. Он был очень доброжелательно настроен к работам коллег, очень внимателен. Т.е. изначально был заряжен позитивом. Ну конечно, когда ему было в принципе интересно, потому что что-то он сразу отметал - "не моё". Но всё равно вот эта его доброжелательная внимательность меня очень трогала.
Мы с ним, бывало, и выпивали. Это он любил и умел. И тут его особенно интересно было слушать.
Как режиссёр с актёрами он бывыл очень суров. На моих глазах он просто строил по полной программе народных, которые у него снимались. Жёстко. Становилось не по себе.
Но в плане музыки с ним работать было легко. Козаков был невероятно музыкален. Музыку он обожал. Классический джаз. Классику.
Он хорошо знал и очень любил классический мюзикл. Дважды в кино пытался работать в этом жанре. Так получилось, что в первый раз - с моим отцом (в качестве сценариста) в фильме "Тень, или может быть всё обойдётся". Второй - со мной над фильмом "Джокер". Ирония судьбы, наверное, или совпадение.
Именно благодаря Козакову я познакомился в отрочестве с мюзиклом. В далёкие застойные годы папа брал у него - "переписать на кассету" - фирменные привозные пластинки: "Иисус Христос суперзвезда", "Кабаре", "Скрипач на крыше".Это было круто.
А когда он в первый раз эмигрировал с семьёй в Израиль, он нам эти пластинки подарил. Много было. Они и сейчас сохранились.
В последний раз я помогал ему с музыкальным оформлением к спектаклю "Метеор" по Дюрренмату, который он должен был ставить в театре Станиславского и играть там главную роль. Это было года три назад. Спектакль не вышел, что-то не срослось (финансы, как всегда, хотя уже шли репетиции). Козаков воспринял это очень болезненно, разумеется, но я понимал, что он закалённый боец, и подобных "обломов" в его жизни было предостаточно. Ругался, конечно.
И он сделал так, что мне, при том что спектакль не состоялся, полностью оплатили мою работу.
В общем, я могу много чего вспоминать. Как он впервые появился в нашем доме с только что записанной пластинкой стихов Мандельштама (папа его затащил). Как с моим отцом попал в жуткую автокатастрофу в 1984-м, когда чудом остались живы. Как его супруга Аня подарила мне для моих маленьких детей два баула прекрасной детской одежды из Израиля... Как мы с ним пререкались в студии во время записи музыки... Ну, всё это личное, конечно, и не это главное.
А самое главное -спасибо вам, Михаил Михайлович, что вы были в моей жизни. С вами было здорово.