Немного графомании...

[Елена]

Глава 10.

Родерик взял томик Блейка. Помедлил секунду и раскрыл его наудачу.
- …Ты мне нанес, как друг, удар коварный сзади,
Ах, будь моим врагом, хоть дружбы ради!
- Это уже не смешно, - сказал он и швырнул книгу в огонь. Затем подумал, вздохнул, выгреб ее из камина.
- Прости – шепнул он. – Ты-то ни в чем не виновата

За этим занятием и застал его Призрак.

- Да так…Погорячился… Теперь уже не исправить.. – Родерик виновато поглядел на полуобгоревшую обложку.
- Да..не исправить.. - рассеянно произнес Призрак. – Иногда так хочется исправить всего лишь одно слово…
Родерик поднял голову.
- Какое?
- «Да» или «Нет»…
- И, как я понимаю, из уст Кристины?
- Конечно…. – из чьих же еще?
- …И что тогда будет? – Родерик вздохнул и встал с корточек. - Хочешь это знать? Хорошо…
Он подошел к Призраку поближе, взял за плечи и заглянул в глаза. Прямо в зрачки. «Интересно…а глаза у него зеленые» - автоматически отметил Призрак – «Хотя нет…черные…странно..какого же они цвета?»

- Вы испытываете мое терпение - выбирай! – крикнул Призрак
- Да, - сказала Кристина.
Ничего не произошло. Ничего не произошло СЕЙЧАС. Но словно электрический импульс побежал по годам и десятилетиям…
Молодой журналист на полпути в Оперу вдруг развернулся и зашагал в сторону Люксембургкого сада.
В полутемных павильонах киностудий по всему миру и во всех последующих веках расплавились бобины с кинопленкой.
Актер, которого называли «Человек с тысячью лиц», чихнул прямо в свою пудреницу. Облако белой пудры осело на зеркало, похоронив под собой воспоминания о новой роли.
«Лучший человек-невидимка» провел пальцами по своему лицу. Он только что думал, как бы на нем смотрелась маска. Но чья? Через мгновение исчезло и воспоминание о маске.
Молодой, но уже известный композитор тряхнул головой и в изумлении уставился на телефонную трубку, которую держал в руках. Он же хотел позвонить своему другу, что бы предложить ему идею нового мюзикла…но какую? А, бог с ней…Другая придет…
«You eyes see but….» - певица, которую вызвали для озвучивания оперной партии в новом ужастике, вдруг закашлялась и поняла, что не знает, зачем здесь находится…
Известная певица, в очередной раз рассказывала на своем концерте трогательную историю о том, как ее бывший муж в первый их вечер написал эту песню, которую она только что спела…а какую песню?…она забыла…
Итальянский режиссер вдруг осекся на полуслове в разговоре со своей дочерью…он же хотел предложить ей главную роль в своем фильме…А теперь даже и не помнит, о чем говорил…Нет, пора завязывать с легкими наркотиками…

И сотни, тысячи людей во всем мире вдруг ощутили в своем сердце пустоту…На мгновение…Потому что в следующий момент уже забыли о том, что в их сердце что-то было…

- Ну что? – тихо спросил Родерик.
- Что..что это было? - спросил Призрак. Он никак не мог прийти в себя от этого видения.
Родерик пожал плечами.
- Не знаю. Сон…Мне не дано видеть сны… Но я могу дарить их другим…Сны о будущем..о прошлом… о том, что могло бы быть…
- Подари мне такой сон. – попросил Призрак.
- Пойми…я знаю, что ….вернее, КОГО ты хочешь в нем увидеть…Но я не управляю снами…Если я подарю его тебе, то сон будет развиваться по своим правилам…
- Пожалуйста…какой угодно..пожалуйста…
- Хорошо….
Родерик сделал пригласительный жест рукой. Призрак сел в кресло. Родерик снова посмотрел ему в глаза. «А теперь - карие» - вновь некстати подумал Призрак. Родерик протянул вперед открытые ладони.
- Только запомни гениальные слова, - тихо сказал он.
… В одном мгновенье видеть вечность,
Огромный мир - в зерне песка,
В единой горсти - бесконечность
И небо - в чашечке цветка…
- …И небо – в чашечке цветка– тихо повторил Призрак. Он почувствовал, как его веки тяжелеют. И как приходит сон.

И тут…неслышно…неощутимо…. какая-то невидимая сила вышла из открытых ладоней и понеслась выше…выше…выше…она скользнула в гримерку примадонны…в кабинет директрисы Оперы…и маленькое поместье в Руане…

…И небо в чашечке цветка…


Родерик сидел на берегу подземного озера и водил пальцами по воде. Он научился дарить сны после своей «смерти», но сам с тех пор их не видел… Интересно, что же люди все-таки видят? Как хочется тоже понять, что его ждет… Как же он вляпался… По-глупому… Ему надо понять, что делать дальше… А как? Как понять? Надо узнать будущее… Надо рискнуть и узнать будущее. Но знание будущего не спасло Эдипа… Но он же умнее старого грека. А что ему даст знание будущего? Возможность переломить ход истории? Но что принесет это? Может, еще худшие беды…
Решено. Он резко встал. Решено. Я хочу узнать будущее. Я хочу знать, что происходит и к чему это приведет. Я просто запутался. И я хочу узнать, где кончик этой веревочки событий, которая связывает меня, как пойманного зверя.

… Цыганский цирк, а по совместительству и ярмарка, уже давно закончили свою работу. С уходом дня из нее исчезли благородные парижане, разодетые мамаши, толстые дети, грубые крестьяне и неумытые ремесленники. Теперь здесь царили настоящие хозяева этой жизни – наглые нищие, юркие цыгане и жадные бандиты. Родерик шел мимо темных вагончиков и всей кожей ощущал, как их темноты на него пристально смотрят чьи-то кровожадные и завистливые взгляды. Он сжал трость покрепче. В принципе, если что, то в серебряный набалдашник залит свинец. Так что пару черепов он раскроит с одного взмаха. А там.. Там уже посмотрим. Значит, такова была судьба… Хотя это по меньшей мере пошло – сдохнуть на какой-то ярмарке. Фи.
Около одного из шатров его словно остановила неведомая сила. Цветастый, проеденный крысами полог приподнялся, и вышла старая цыганка. Она внимательно посмотрела на Родерика.
- На сегодня цирк закрыт. И вообще, не советую шататься здесь по ночам.
- Я думаю, что я уже пришел куда мне надо.
Старая цыганка хитро взглянула на него.
- А так, тебе надо погадать? Какие же вы все одинаковые..Что ж вас так тянет-то сюда и за одним и тем же… Яхонтовый ты мой, позолоти ручку, узнаешь все-все-все… - внезапно засюсюкала она. – Позолоти, изумрудный… Я скажу тебе… Так ты хочешь узнать прошлое, будущее или настоящее?
- Я хочу узнать правду – сказал Родерик на наречии ромалов.
Цыганка замолчала.
- Для тех, кто знает наш язык, открыты все двери – после паузы сказала она. – Заходи, я скажу тебе все бесплатно.
Родерик нагнулся и зашел в шатер.
- Дай руку, - сказала цыганка.
Родерик стал высвобождать правую ладонь из перчатки.
- Подожди… - сказала цыганка. – Ты же левша.
- Да, - чуть заметно улыбнулся Родерик.
- И пишешь зеркально.
- Да. Никто не может прочитать мой почерк. А мне так удобнее записывать мысли. Но как…
- Тогда давай левую.
Родерик послушно подал левую ладонь. Цыганка ловко пробежалась по ней сухощавыми пальцами и внимательно посмотрела на Родерика.
- Странно..очень..странно… Я не должна гадать тебе…
- Почему?
- Ты же вызываешь сны
- Ну и что?
- Это дар… И мое гадание – тоже дар… А мы не можем работать друг с другом. Я не могу гадать тебе, а ты не сможешь вызвать у меня сон. Человек с даром повинуется иным силам, чем другие люди…
- Но ты же хоть что-то можешь увидеть?
- Конечно… Вся наша жизнь – всего лишь пасьянс. Судьба раскладывает нас нами пасьянс…
- Интересно, какая я карта в этом пасьянсе…- задумчиво промолвил Родерик.
- Об этом не знает никто, - пожала плечами цыганка. – Никто. Карты ложатся рубашкой вверх…И более того…
Он взяла старую засаленную колоду. И …вытащила из нее даму треф, сияющую нетронутой новизной.
- Смотри внимательно, - сказала цыганка. Затем провела сухой морщинистой ладонью по карте – и она превратилась в ветхого туза пик.
Родерик усмехнулся.
- Я тоже так могу.
- Ты так и делаешь. – спокойно ответила цыганка. – Пасьянс Жизни не стоит раскладывать фигурами вверх. Он все лгут… Разве ты так и не понял, что все вокруг – это один большой маскарад? Все носят маски… Все ломают себя…Все идут против своей природы… Все носят маски…все… - она стала задумчиво поглаживать свой хрустальный шар, покрытый жирными отпечатками пальцев.
- Но это же необходимо, - возразил Родерик. – Маски нужны как защита…Как…ну не знаю… Они как одежда…Весь мир носит маски…
- Дорогой мой… - усмехнулась цыганка. – Маски бывают разные. Можно просто припудрить носик, а можно надеть на себя стальное забрало…
- Но что в этом плохого? – недоуменно спросил Родерик.
- Ничего, - пожала плечами цыганка. – Только то, что тогда маска снимается вместе с кожей…

- Кстати – вдруг сказала цыганка. – Я знала твою мать
- И что?
- Она пришла ко мне и спросила, что ей делать – выходить замуж или нет.
- И что вы сказали ей?
- Я сказала, что ее поступок решит очень много. Хочешь увидеть сон?
- Да…
- Закрой глаза.

… «Погадай мне, Берта, погадай, пожалуйста» - попросила девочка. Цыганка погладила ее по рыжим волосам, взяла ее за подбородок и заглянула в ее чистые и доверчивые глаза.
- Зачем, Анна? Зачем тебе знать будущее?
- Мне интересно, что случится…
- Случится то, что сегодня я тебе гадать не буду…но ты придешь ко мне через 15 лет с этим же вопросом.
… «Погадай мне, Берта, погадай, пожалуйста» - попросила молодая женщина. Берта посмотрела в ее все такие же по-детски чистые и доверчивые глаза.
- Зачем, Анна? Зачем тебе знать будущее?
- Мне интересно, что случится…
- Ты хочешь знать, выходит ли тебе замуж или нет?
- Да…
- Анна… Через неделю твоя судьба переплетется еще с одной судьбой… И именно твое решение о замужестве решит очень многое…
- Но как..что будет?
- В одном случае закончится твой жизненный путь… Но появятся новые странники, которые пойдут в том же направлении… В другом случае… - цыганка вздохнула. – В другом ты будешь единственным светом и опорой для одинокой души…. Решай сама… Ты, только ты сама можешь принимать решение.
- Но в каком случае что случится?
- Я не скажу тебе… Действуй, как тебе велит сердце…
- Спасибо, Берта…
- Не за что…
Анна вышла из шатра. Пронзительный холодный ветер заставил ее закутаться потеплее. Одинокая душа…Она будет опорой для одинокой души…Несомненно, это Эдвард….Ее Эдвард, лорд Ковенант… Значит, Бог на стороне ее замужества. Но что это за странная фраза про новых путников?
…Через два года она поняла, что это были за странники. Но с осознанием этого пришла ночь. И Анна Валери закончила свое путешествие по юдоли скорби…

Родерик открыл глаза. Сколько же лет этой цыганке?

Цыганка закурила.
- Рок…. Судьба и Рок шествуют по свету… Ты должен был сегодня прийти сюда…Именно сюда.
- Почему?
- Потому что твоя судьба переплетена с человеком, чья судьба тесно переплетена с моей.
- То есть…не может быть..
- Да.
- Но откуда вы это узнали?
Цыганка пододвинулась.
- Я знаю очень много. И ты знаешь очень много. Я читаю тебя как книгу.
- То есть…Вы знаете его?
- Да…Я знала его ребенком. И даже раньше
- Вы – его …
- Нет, я не его мать…Но знала ее.
- Кто она была?
- Не скажу. Ко мне пришла женщина и спросила про свое будущее. И я сказала ей, что у нее родится мальчик. Она спросила о его будущем. И я сказала, что его будущее пока не определено…Что только ее желание может создать ему будущее. Она спросила, какие есть варианты. Я сказала, что это может быть обыкновенный и очень счастливый ребенок… А потом я замялась… поняла, что должна сказать правду, но тогда она выберет именно этот вариант… Она переспросила: «А второй?»
Дым от крепкой папиросы поднимался вверх и постепенно заполнял собой все пространство комнаты…

«А второй?» - нетерпеливо спросила женщина, лицо которой скрывала вуаль. Цыганка вздохнула. «Слава…его ожидает слава…у него будет талант…»
- Так это же великолепно! – воскликнула женщина.
- Нет…это совсем не великолепно …он будет несчастен…
- Но слава! И талант! А остальное у него будет! У него будет счастье, деньги, почет!
- Нет…не надо..не стоит…пусть он будет обыкновенным ребенком…так будет лучше
- Нет! Я хочу второй вариант! Что надо для этого сделать?
- Ничего – покачала головой цыганка, глядя на песочные часы, - вы уже сделали все…Вы просто захотели этого…Вы захотели этого…А расплачиваться придется ему…

- ….А потом у нее родился мальчик…

- А потом?
- Потом она принесла его мне…


- Ты накаркала мне ЭТО. – женщина швырнула женщине маленький сверток.
Цыганка развернула полотно. В свертке был мальчик. Лицо мальчика было необычным..но на своем веку цыганка видела и не такие уродства. Она вздохнула. Что ж… То, о чем она предупреждала, сбылось
- Ты сама хотела этого. Я предупреждала. Ты хотела для ребенка славы. Но ты хотела ее ценой его счастья. У него будет слава. Ты оправдаешь свою фамилию, дитя гордыни.
- Я не хочу воспитывать урода.
- Мы все так или иначе уроды. Некоторые – на лицо, а некоторые – в душе. Этому ребенку нужно материнская любовь в большей степени, чем кому-либо другому.. – она посмотрела на эту женщину. Женщину, в глазах которой не было материнского чувства. Интересно, а если бы ребенок родился нормальным, она бы стала ему хорошей матерью? - задала сама себе вопрос. И сама же себе ответила – нет. - …Но ты не сможешь дать ему любви. Ты никому никогда не давала любви. Ты дитя роскоши, гордыни…Ты дитя света. Того самого света, который погружен во тьму. Ты блуждаешь во тьме… Ты думаешь, что это дитя дьявола? Да, наверное, так оно и есть…Только этот дьявол – ты…
Женщина рассмеялась из-под вуали:
- Как бы то ни было, но я сейчас вернусь в свой дом, а ты останешься здесь. И мы посмотрим, кто из нас блуждает во тьме.
Она развернулась, чтобы уходить.
- А ребенок? – тихо спросила цыганка, уже зная ответ.
Черная фигура оглянулась.
- Вы с ним очень хорошо смотритесь. Но вот мой подарок ему.
Она бросила цыганке пару золотых.
- Это ему на славу.
И ушла.
- Vade in pace – сказала цыганка ей вослед….


- А потом?
- Потом…потом цирк уехал в другой город…
- А потом?
- Потом я ушла в другой цирк…
- А мальчик?
- Он остался там.
- Но почему вы оставили ребенка?
- Послушай… - цыганка медленно выдохнула дым в лицо Родерику. – Когда-нибудь ты поймешь, что нельзя препятствовать судьбе. Все будет так, как должно быть, даже если это будет иначе. И не надо бороться с Роком…
- Но кем была его мать?
Цыганка наклонилась к уху Родерика и шепнула что-то. Родерик удивленно поднял брови.
- Но как….
Цыганка усмехнулась.
- Увы - все мы люди… Все мы тщеславны… И никакое покаяние не загладит нашу вину.
Вдруг она резко щелкнула пальцами.
- Все! На этом все!
Родерик встал.
- Спасибо большое. Сколько я вам должен?
- Нисколько… Ты должен был сюда прийти… Да…. ведь и тебе тоже пожелали?
- Что? – удивился Родерик.
- Ты ведь родился очень слабым. И мать с последним вздохом пожелала тебе долгую жизнь. Чтобы ты сделал то, что не успела сделать она.
- И что?
- Зря.
- То есть?
- Зря…Ты поймешь это.
- Когда?
- Когда поймешь.

Родерик помедлил на выходе из шатра. Ему так о многом еще хотелось ее спросить… Цыганка словно прочитала его мысли.
- Иди…мы еще с тобой встретимся… И не раз…Только запомни…
- Что? – жадно спросил Родерик.
- Самое главное в жизни – это успеть.
- Что? – переспросил он.
- Самое главное – это успеть вовремя… Иди…А то опоздаешь.


Родерик стоял перед воротами монастыря ****. В небе кто-то чирикнул и тут же он почувствовал приятную тяжесть теплого тельца возле уха. Это воробей сел к нему на плечо и стал пощипывать волосы. Родерик попытался его согнать. Воробей недовольно пискнул и, проворно переступая, перебрался на другое плечо, спрятавшись под отложной воротник. Родерик усмехнулся. Так его, улыбающегося, и застал привратник монастыря.
- Чем обязаны? – недовольно поинтересовался тот.
- Мне нужна настоятельница монастыря, мать Беатрикс..
- По какому делу? Вы же знаете, что монастырь женский? Так что если дело не важное, то…
- Передайте матери Беатрикс, что у меня есть новости о Маргарите Глориа.
Привратник пожал плечами и прикрыл дверь. Родерик вздохнул и прислонился в воротам. У него еще шанс уйти. Или все-таки продолжить начатое дело. Воробей закопошился на плече. И чего он там забыл? Кажется, это та же самая птаха, которая скакала у его ног в тот день, когда приехала Бетани. Кшшш. Он снова попытался пальцем спихнуть малютку. Тот недовольно клюнул палец. Тьфу-ты, черт!
- Не поминайте дьявола всуе! Вы же все-таки в монастыре! - Родерик обернулся. Перед ним стояла высокая пожилая женщина в черной сутане.
- Вы мать Беатрикс?
- Да. Зачем я вам нужна?
- Я хочу кое-что рассказать вам о Маргарите Глориа.
- Она умерла. – ответила настоятельница с каменным лицом.
- Но…как…А да, ну конечно…конечно она умерла…Само собой…Тем не менее, у меня есть новости, которые может быть, заинтересуют мать Беатрикс.
- Нас в этом монастыре не интересуют земные новости…
- …новости о сыне Маргариты.
Мать настоятельница пристально посмотрела в глаза Родерику.
- Пройдемте.

Родерик шел за настоятельницей по церковному двору. Мимо неслышными тенями, потупив взгляд, сновали монашки. Родерик украдкой разглядывал настоятельницу. Красивая женщина…Сколько ей? Лет шестьдесят…Или больше… Непонятно…Словно годы ледяной глыбой застыли в ней. И лицо…Красивое лицо.. Такое, наверное, лицо должно быть у порока…Оно притягивает, оно гипнотизирует, оно лишает рассудка…Но от лица матери Беатрикс веет благочестием и холодностью…Холодностью красоты кладбищенских ангелов… Такое ощущение, что это не женщина, а чистый ангел. «Ангел музыки» - вдруг вспомнил он. Мда… - и горько усмехнулся… Что-то в последнее время ангелы попадаются с червоточинкой…
- Входите, - настоятельница распахнула перед Родериком дверь своего кабинета. Родерик осторожно переступил порог. Красиво… Не сказать, чтобы уютно, но впечатляет. Очень чисто и как-то даже свежо. На стене огромное распятие…Святое место, что и говорить…
- Итак, что вы хотели рассказать? – холодный голос настоятельницы прервал его мысли. Да..интересно..а почему у нее такой холодный голос? Нет в нем теплоты..нежности.. Да, в нем нет материнской нежности… А ведь она же должна быть матерью своим монашкам…
- Так вы будете говорить или нет? – в голосе прорезались раздраженные нотки.
- Да..прошу прощения, - поклонился Родерик. Он замялся. Всю дорогу он прокручивал в голове начало разговора, а теперь вдруг все забыл… Как-то так некстати напала робость…
- Садитесь – настоятельница видела его заминку и, кажется, была насторожена. – Вы хотели что-то рассказать о Маргарите Глориа?
- Да. Мне бы хотелось поговорить с Маргаритой.
- Но это невозможно. Она…она умерла. Умерла 35 лет тому назад.
- Дело в том, что у Маргариты есть сын.
- Он умер.
- Нет, он жив.
- Поверьте, он умер.
- Откуда вы это знаете?
- От самой Маргариты.
- В таком случае, мои сведения более свежие. Не далее как три часа, как я разговаривал с ним.
- Этого не может быть, – настоятельница встала и подошла к окну. – Этого. Не. Может. Быть.
- Поверьте, это именно так. И он не собирается умирать. Во всяком случае, пока… Он гениален. Он – сама жизнь. Он осенен божественным даром.
- Он прославлен?
- Некоторым образом, да…
Настоятельница неразборчиво что-то пробормотала и стала нервно перебирать четки. Родерик подался вперед.
- Вы так и не хотите встретиться с ним….Маргарита?

[Елена]

Глава 11. Пути Господни неисповедимы.


- Теперь я мать Беатрикс. – бесстрастно произнесла настоятельница. – Маргарита Глориа умерла 35 лет тому назад, в тот самый день, когда я приняла сан.
- Нет, Маргарита…умерла в тот день, когда решила отказаться от своего ребенка!
- Это был не ребенок…Это было дитя дьявола…
- Нет, это был самый обычный ребенок!
- Дьявол умеет отводить глаза.
- Послушайте…Но…если бы это был дьявол, то его царство уже бы давно наступило. Он бы не стал ждать все это время!
- Неисповедимы пути дьявольские.
- …пути господни…
- И дьявольские тоже. У него есть свой план. И мы не можем знать их.
- А зачем я вам это говорю…. – вдруг страшная догадка осенила Родерика. - Вы же сами знаете, что это был не дьявол? Вы же знаете…
- И что с того?
- Как? Вы прекрасно знаете, что вы бросили своего ребенка… И вам даже не жалко его?
- Жалость – это мирское чувство. Я не принадлежу миру. Я принадлежу Господу нашему.
- Но…разве Бог позволяет такое?
- Что именно?
- Предательство..предательство собственного ребенка…

Мать настоятельница ничего не ответила. Она спокойно и прямо смотрела на Родерика. Похоже, известие о том, что ее сын жив, не вызвало у нее никаких чувств. Этого Родерик не мог понять. Он ожидал чего угодно – радости, слез, ненависти… Чего угодно, но только не этого холодного равнодушия. Он впервые не мог подобрать нужных слов…

- Ваш сын… Вы не хотите увидеть его? Вы не хотите поговорить с ним?

- Зачем? – мать настоятельница была спокойна.
- Чтобы попросить у него прощения!
- За что?
- Как «за что»? - Она действительно не понимала, что наделала? Это не укладывалось в голове Родерика. – Вы не раскаиваетесь, что бросили своего ребенка?
- Нет. – просто ответила настоятельница.
- Как… – Родерик был растерян и поражен. – Как? Вы…Вы же..Вы же принадлежите Богу! Как вы можете жить с таким грехом на душе?
- Я давно раскаялась. Все грехи мне прощены.
- К-кем?
- Богом. Только Он имеет право на прощение.
- А как же Его творение? Творение, которое вы бросили на произвол судьбы? Неужели вы не хотите искупить свою вину перед ним?
- Я ни перед кем не виновата. – настоятельница чувствовала, что этот юноша инфернального вида начинает вызывать у нее раздражение своей горячностью и глупыми вопросами. Прости меня, Господи за это. – Я ни перед кем не виновата.
- Так вам даже не интересно, что стало с ребенком? Вам не интересно, чем он сейчас живет?
- Нет.
- Послушайте…он одинок…он очень страдает… Ему не нужны деньги…Ему не нужно ничего из этого бренного мира…Ему нужен только родной человек… Вы же единственный родной человек…
- Но, как я погляжу, вы достаточно печетесь о нем.
- Но я же не могу заменить ему вас! Пожалуйста… Я не прошу вас оставлять монастырь… Только поговорите с ним. Поговорите с ним, пожалуйста…Выслушайте его…Дайте ему совет… Ему так нужен совет. Ему нужен только один совет…И все…
- Нет.
- Вы действительно не мать, – покачал головой Родерик.
Его осенила страшная догадка.

- Гордыня! Вас терзала гордыня! Вы хотели для своего сына славы… нет, вы хотели славы для себя! Так слушайте! Он гений! Он композитор, архитектор, художник..он…он волшебник…он певец…он гений…он ангел. Он ангел во плоти. Но этот ангел на земле так страдает…
- Бог поможет ему.
- На том свете? А не слишком ли поздно?
- Чего вы хотите от мен?. – в голосе матери Беатрикс наконец-то прорезались нотки раздражения. Это уже хорошо – решил Родерик. Хоть какие-то чувства.
- Послушайте…но помогите ему… помогите хотя бы не как мать, а как посланница Господа нашего. Утешьте его в минуты печали его…
- Если на то будет воля Господня.
- То есть…
- Если Господь укажет мне, что я должна буду это сделать. Тогда я повинуюсь.
- Но…разве то, что я нашел вас… Разве в этом нет перста Его?
- Мне нужно знамение…
- Какое знамение? – Родерик ошалел от этого пустого диалога. – Какое знамение? Вы мать! Разве вы забыли это? А там, в сырых подземельях оперного театра страдает ваш сын. Вы слышите меня? Ваш сын разбивает руки в кровь в тщетном вопле о сострадании! Он блуждает во тьме в поисках своей души… А вы спокойно слушаете это? Как вы можете быть матерью, зная, что ваше дитя корчится от боли? Как вы можете быть матерью, спокойно выслушивая эти слова?
- Я мать-настоятельница! Я служу Богу! Я искупила свою вину!
- Перед кем? Перед Богом или перед Его творением?
- Не дерзите мне.
Родерик встал. Впервые в жизни ярость ослепила его.
- Ах, Вы - мать настоятельница? Вы – последняя инстанция? Вы – безгрешное существо? Тогда же каков ваш Бог? – прошипел он.
- Не богохульствуйте! – Встала и мать Беатрис. – Вы в храме!
- Ах, я в храме? Да? – он вскинул голову и размеренно и четко произнес:
Перед часовней, у ворот,
Куда никто войти не мог,
В тоске, в мольбе стоял народ,
Роняя слезы на порог.
Но вижу я: поднялся змей
Меж двух колонн ее витых, - он посмотрел прямо в глаза настоятельнице. Она побледнела.
И двери тяжестью своей
Сорвал он с петель золотых.
Вот он ползет во всю длину
По малахиту, янтарю,
Вот, поднимаясь в вышину,
Стал подбираться к алтарю. – его голос зазвучал во всю мощь.
Разинув свой тлетворный зев,
Вино и хлеб обрызгал змей...
Тогда пошел я в грязный хлев
И лег там спать среди свиней!
Последнее слово хлопнуло тяжелой дверью за его спиной.


Настоятельница стояла у окна и смотрела в след удаляющемуся юноше. Сын…ее сын жив… Ее узловатая рука гладила деревянную раму. Настоятельница перевела взгляд на руку… Да…когда-то эта рука была усеяна перстнями..Когда-то эту руку целовали парижские щеголи. Когда-то этой руки просили на коленях все знатные юноши…. Когда-то эту рука гладила бархат оперных лож…
…В тот вечер эта рука вцепилась в красную обивку в приступе боли. И под арию Роберта-Дьявола родился он. Немыслимо страшно. В тот вечер она вспомнила старую цыганку. Это дитя дьявола. Это новый Роберт-Дьявол. Она не хочет такого сына. Ей не нужен этот ребенок. Да, она много грешила. Но сейчас она возьмет на душу еще один грех. А потом смоет все очистительным покаянием.
Наутро же она пришла в цирк и швырнула в лицо цыганке пищащий сверток.
- Ты накаркала мне ЭТО.
Цыганка развернула ребенка. На ее бесстрастном лице, изборожденном морщинами, не дрогнул ни один мускул.
- Ты сама хотела этого. Я предупреждала. Ты хотела для ребенка славы. Но ты хотела ее ценой его счастья. У него будет слава. Ты оправдаешь свою фамилию, дитя гордыни.
- Я не хочу воспитывать урода. – резко ответила Маргарита. И это было именно так. Что бы ей сказали, если бы она появилась в свете с таким ребенком? С маленьким ангелочков, разряженным в шелка и бархат - да, но только не с этим… Нет. Лучше уж не иметь ребенка, чем такого…. Кроме того, она не испытывала сожаления и привязанности к нему.
- Мы все так или иначе уроды. Некоторые – на лицо, а некоторые – в душе. Этому ребенку нужно материнская любовь в большей степени, чем кому-либо другому.. – Цыганка подняла на Маргариту взгляд. Та выдержала его печальную тяжесть - …Но ты не сможешь дать ему любви. Ты никому никогда не давала любви. Ты дитя роскоши, гордыни…Ты дитя света. Того самого света, который погружен во тьму. Ты блуждаешь во тьме… Ты думаешь, что это дитя дьявола? Да, наверное, так оно и есть…Только этот дьявол – ты…
Маргарита рассмеялась:
- Как бы то ни было, но я сейчас вернусь в свой дом, а ты останешься здесь. И мы посмотрим, кто из нас блуждает во тьме.
Она развернулась, чтобы уходить. Разговор окончен, и она может начать все сначала. Ведь это так легко – начать все сначала! Надо только забыть о прошлом.
- А ребенок? – раздался за ее спиной тихий голос.
Маргарита оглянулась. Сморщенная цыганка прижимала к груди уродливого малыша.
- Вы с ним очень хорошо смотритесь. Но вот мой подарок ему.
Она бросила цыганке пару золотых.
- Это ему на славу.
И ушла.
- Vade in pace – были последние слова, которые она услышала.

На следующий день она сидела в церкви с графом ****** Шла утренняя служба. Граф что-то жарко шептал ей, склонившись к самому уху. Она, как всегда, не слушала его, рассеяно блуждая по лабиринтам собственных мыслей. Но вдруг одно-единственное слово обожгло ее.
- А если у нас будет ребенок…
Ребенок! Нет! Перед ее лицом вдруг снова встало то самое лицо. А если снова? Если опять? Как она сможет показаться в свете? Как она сможет сказать, что это ее ребенок? Она провела тонкими пальцами по своему лицу. Нет. Нет… Никогда. Ну нет… а то еще вдруг она станет такой же. Она! Ха! А может..может это был дьявол?
В ее уши проник голос священника.

…И жена облечена была в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом…

Маргарита нервно пробежала пальцами по жемчужному ожерелью на шее, сорвала браслет с руки.

…сколько славилась она и роскошествовала, столько воздайте ей мучений и горестей. Ибо говорит она в сердце своем: Сижу царицею, я не вдова, и не увижу горести!..

Ха! Так вот она, слава ребенка! Она родила Антихриста!

…За то в один день придут на нее казни, смерть и плач и голод, и будет сожжена огнем, потому что силен Господь Бог, судящий ее…

Да? А может, эта казнь уже пришла? Этот жалкий уродливый пищащий комок и был ее казнью! Тогда как удачно она избавилась от него! Ха!
Граф отшатнулся от внезапно рассмеявшейся Маргариты.
- Что с вами? Что такое?

… И восплачут и возрыдают о ней цари земные, блудодействовавшие и роскошествовавшие с нею, когда увидят дым от пожара ее…

Маргариту увезли домой в истерике. Одну. Граф отказался присутствовать при этом. Весь вечер она металась в бреду. Когда же она открыла глаза, то первое, что увидела, было распятие на груди священника, который сидел рядом.
- Vade in pace, - сказало распятие голосом цыганки. Маргарита вздрогнула.
- Vade in pace..- мягко повторил священник.
- Вы…
- Да, дочь моя, вы говорили во сне и рассказали все. Я отпускаю вам грехи. Идите с миром.
- Но куда? – безучастно спросила Маргарита. – Куда? Это…Это был дьявол…Я мать дьявола..
- Нет… - покачал головой священник. – Но вы поступили не по-христиански.
- Да…да…
- Ваш ребенок…
- Да…
- Он ни в чем не виноват. Ребенок – это самое чистое существо в мире. Никто не может быть уродлив настолько, чтобы его никто не любил.
- Но…вы не видели его!
- Дочь моя, - мягко улыбнулся священник. – Души многих людей изъедены могильными червями смертных грехов. В них копошатся жирные личинки прелюбодеяния. Квакают жабы зависти. Жужжат навозные мухи гордыни. Разлагаются протухшие трупы алчности…
Маргариту затошнило.
- Дочь моя… Но даже такие люди достойны любви.
- Чьей?
- Бога. И если Бог любит твоего ребенка, то, как ты – мать – можешь не любить его?
- Но он такой страшный…
- Когда Иисус шел на Голгофу, он тоже был изуродован бичами и терновым венцом. Но ты ведь любишь его совсем за другое… Может, твой сын – святой мученик?

Площадь, где еще вчера стоял табор, была пуста. Только ветер гонял какие-то тряпки, да худая колченогая собака рылась в куче отбросов. Вот и все, тупо подумала Маргарита. Вот и все. Все вопросы решены. Куда теперь идти дальше? Обратно, в свет? «…и разорят ее, и обнажат, и плоть ее съедят, и сожгут ее в огне…»- застучало у нее в висках. Нет. Тогда…тогда… И в этот миг над Парижем проплыл колокольный звон. Тогда так.

И в тот самый миг, когда ее посвящали в сан, ей вдруг почудилось, что священник сказал ей голосом старой цыганки.
- Vade in pace

И эти долгие 35 лет ей казалось, что она нашла покой. Покой – без эмоций и чувств. Без любви и нежности. Без страстей, которые так разрывали ее всю жизнь. Первобытных страстей, которые заставляли ее в ярости бить бокалы об головы любовников и швырять в них канделябры… Истинных страстей, которыми она дышала и жила, которые заполняли все ее существо. Она жила и не жила. Счастлива ли она была? Не известно. Маргарита Глориа умерла в тот день, когда родилась мать Беатрикс. И сейчас мать Беатрикс, бесстрастная, железная мать Беатрикс, настоятельница монастыря, пыталась найти в себе следы Маргариты Глориа… Безуспешно. Тогда она копнула глубже..еще глубже…туда, где покоилась похороненная Маргарита Боннэ…Пятнадцатилетняя художница Маргарита Боннэ, которая умерла в тот день, когда родилась светская львица и куртизанка Маргарита Глориа. Маргарита? Ты здесь? Да. Да… Что же я наделала. Как я виновата… Как я виновата… Прости меня…Если сможешь… Эти слова отозвались резкой болью в сердце. Такой резкой и пронзительной. За 50 лет она успела забыть, что у нее есть сердце. А теперь оно напомнило о своем существовании такой резкой болью.
И мать Беатрикс, которая думала молитвами, строго спросила Маргариту Глориа:

…Quid sum miser tunc dicturus?
Quem patronum rogaturus,
Cum vix justus sit securus? …

И Маргарита, которая ни разу в своей беспутной жизни не была в церкви, потупила голову.
И тихий, дрожащий голос другой Маргариты, Маргариты, которая думала и мечтала своими черно-белыми рисунками…этот голос произнес:
…Qui Mariam absolvisti,
Et latronem exaudisti,
Mihi quoque spem dedisti.
Preces meae non sunt dignae,
Sed tu, bonus, fac benigne,
Ne perenni cremer igne….
Раскаяние…Волна раскаяния охватила ее. Кого именно? Маргариту взрослую, умудренную опытом и Парижем, женщину или Маргариту - ту девочку, впервые решившую стать властительницей дум, ценой продажи своего тела и души? Кто именно каялся в тот момент, кто именно взывал к Богу в этой тишине кельи? Мать Беатрикс не знала. Мать Беатрикс молча, бесстрастно, со стороны, наблюдала, как в ней страдает и мучается ее прошлое. Она давно убила в себе прошлое… Но теперь оно, кажется, вернулось. Оно пылало, оно требовало жизни… И оно требовало раскаяния. «Я давно уже раскаялась» - бесстрастно ответила мать Беатрикс на требования прошлого. Но кто именно страдал больше? Какая из Маргарит? Та, что пресыщенная, покинула свет..или та, которая ради бренной мимолетной славы этого самого света отказалась от возможно, вечной, но такой далекой славы художницы… И кто же из них сожалел о ребенке? Кто из них плакал над оставленным беззащитном ребенке? И плакал ли кто-то вообще? Нет. Нет. Каждая из них жалела только себя. Маргарита Боннэ жалела свой так и невостребованный талант. Маргарита Глориа жалела свою красоту. А мать Беатрикс жалела так некстати нарушенное благочестие….
…Удар колокола нарушил тишину. Три женщины прислушались. Звук плыл над монастырем - длинный, тягучий и непривычно высокий… Словно детский плач…Словно плакал ребенок…
И в тот же миг словно что-то оборвалось в душе матери настоятельницы… Из нее ушла обида…ушло разочарование..ушла неудовлетворенность..ушли так и неисполненные мечты… Она вспомнила, как плакал тот ребенок…Вспомнила те счастливые пять минут. Пять минут полного счастья. До того момента, как она увидела лицо мальчика. И мать Беатрикс – нет, просто Мать, вдруг поняла, ЧТО она наделала… ЧТО она сотворила… И именно Мать возопила из самой глубины души:

…Oro supplex et acclinis,
Cor contritum quasi cinis,
Gere curam mei finis….

…Mea culpa…mea culpa, Domine… Mea culpa!!!!!

- Abi in pace –произнес детский голос сверху.

Родерик сидел еще час в монастырской часовне. Он сидел, просто закрыв глаза, и думал. Сказать Призраку, что он нашел его мать или нет? Что это даст? И даст ли что-то? Воробей прыгал по каменному полу, на котором мозаикой был выложен лабиринт. Родерик водил пальцем по линиям лабиринта, то и дело упираясь в тупики. Воробей насмешливо косил карим глазом. Вот у кого точно не было проблем. Кшш! Воробей презрительно тряхнул крыльями. Мда…

- Скажу об этом завтра вечером – решил он. - Завтра вечером. Подожду до завтра. Ничего не случится, если я подожду один день.

Когда он выходил из монастырских ворот, резкий звук колокола заставил его оглянуться. Один…два…три… Requiem aeternam dona eis, Domine….Мать настоятельница умерла.

[Journalist]

Елена, спасибо! Никогда не думала, что мне так понравится Карлотта и будет вызывать такое отвращение мямля-Кристина. А Мэг... Что ж, теперь Призраку придется выбирать между дружбой, привязанностью и...? Слишком людно стало в подземелье... Конфликт назревает.

Посмотрела фотографии Изабеллы Росселини. Значит, вот вы какой представляете себе Бетани?

Елена, гляньте в личку!

[Елена]

Автор оригинала: Journalist
Елена, спасибо! Никогда не думала, что мне так понравится Карлотта и будет вызывать такое отвращение мямля-Кристина. А Мэг... Что ж, теперь Призраку придется выбирать между дружбой, привязанностью и...? Слишком людно стало в подземелье... Конфликт назревает.

Спасибо большое!!! Да вот и что-то смотрю, что не подземелье Оперы, а прям автобус в час пик. Надо срочно разруоливать ситуацию А вообще, все вот-вот закончится. Финал уже написан (причем раньше всего, я даже историю про мать тольок по ходу действия придумала), так что там осталось еще 5-6 глав.
Но если хотите, то на подходе еще две части. Вчера вот порыдала над финалом третьей. (затем высморкалась и пошла смотреть какой-то боевик ) Просто я всегда сначала придумываю, как все закончится, а потом медленно, но верно ползу к этому финалу.

Посмотрела фотографии Изабеллы Росселини. Значит, вот вы какой представляете себе Бетани?
[/b]

Почти. Дело в том, что я когда пишу, то сразу как бы смотрю фильм. Я вижу движения персонажей, их позы, повороты головы, примерно просчитываю монтажную склейку и представляю ракурсы камеры. Поэтому у меня и не очень много описаний помещений и каких-то внутренних монологов. И такая проблема, что не умею рисовать женщин - никак не могу вычислить особенности женского лица (просто я самоучка). Мужчин - пожалуйста - там закономерности я уловила. Поэтому портрет Родерика у меня есть, а вот Бетани - не было. А туту совершенно случайно перебирала свои киношные архивы и наткнулась на эти две фотографии - оно! Точнее - она! Может быть, внешне и не совсем точное совпадение, но вот по взгляду, по позе, по манерам - да...
Потом покопалась еще и нашла двух актеров, которые вполне могли бы сыграть персонажей второй части. (но -увы - все они давно умерли).

[Елена]

А вот два персонажа из второй части.
Инспектор криминальной полиции "Сюрте" Франсуа Деламбр (в миру актер Винсент Прайс)

[Елена]

Новая прима Оперы Анжелика Саваж (в жизни - актриса Джин Харлоу. Тоже давно умерла Мой любимый Голливуд 30-х.....)

[Journalist]

Но если хотите, то на подходе еще две части. Вчера вот порыдала над финалом третьей (затем высморкалась и пошла смотреть какой-то боевик). Просто я всегда сначала придумываю, как все закончится, а потом медленно, но верно ползу к этому финалу.

Я - очень хочу! Мне интересно, как вы распутаете все сюжетные узелки. И мне кажется, одиночество нашему Призраку больше не грозит?

[TinySparrow]

Но если хотите, то на подходе еще две части.

Елена, конечно же хотим! По крайней мере Я - хочу! Читать Ваше творчество мне интересней, чем "Фантома" (желающие могут бросить в меня тапками), так что творческих успехов Вам и вдохновения! Пишите, пишите, пожалуйста!

[Little Viper]

Елена, спасибо Вам, очень, очень интересно читать.
Journalist , по мне Кристина всегда была такой:D Мне лично не импонирует Мэг, у девочки слишком богатое воображение, вот и придумала себе любовь. Не уверена что Призрака ждет хеппи энд, как то это вразрез идет с устройством мира что ли:-) Но это ИМХО

[Alise]

Автор оригинала: TinySparrow

Елена, конечно же хотим! По крайней мере Я - хочу! Читать Ваше творчество мне интересней, чем "Фантома" (желающие могут бросить в меня тапками)

"Елену" я еще не читала, но тапок (один) у меня, на всякий случай, еще остался! :D

[Елена]

Лю-ю-юди!!! Человеки!!! Не надо кидаться тапками!!! Скоро зима и они еще в быту понадобятся!!
А если серьезно, то большое ,БОЛЬШОЕ!!, спасибо за такие теплые слова...Правда, очень, очень приятно.... Чувствую, что на следующей неделе уже допишу первую часть. Меня тормозит только то, что я всем хотела раздать по хорошему и большому сну, но вот что-то галлюцинации у меня сейчас не выдумываются... Могу просто пропустить эту главу, а вставить ее потом...
Плюс еще набрасываю парллельно вторую и третью часть...
Вот персонаж из третьей (такая, совсем небольшая будет..) части - певица Грета Аст (да..да..Грета Гарбо...мне кажется, что великие актеры о прекрасные лица остались в Том Времени)

[Эйрил Фаранг]

Автор оригинала: Елена
...мне кажется, что великие актеры о прекрасные лица остались в Том Времени

Ох, беда наша... нет бы оглянуться кругом... "Здесь жил" - и никогда "здесь живет"... "они любить умеют только мертвых"... наверное, это закономерно - "а чего нас бояться": покойник уже никому на ногу не наступит - ни намеренно, ни случайно...

[Елена]

Автор оригинала: Эйрил Фаранг
Ох, беда наша... нет бы оглянуться кругом... "Здесь жил" - и никогда "здесь живет"... "они любить умеют только мертвых"... наверное, это закономерно - "а чего нас бояться": покойник уже никому на ногу не наступит - ни намеренно, ни случайно...

Не знаю... Просто я боготворю кинематограф 10-х - 30-х годов... Даже если бы они все были сейчас живы, я бы не переставала ими восхищаться. А фильмы! "Все о Еве" с ее вроде бы таким простым и в то же время таким глубоким, страшным и справедливым финалом..."Метрополис", от размаха которого даже сейчас дух захватывает... "Невеста Франкештейна", где в пять минут финала уложилась трагедия, для изображения которой иным фильмам тредовались все полтора часа... Не знаю... Но просто когда я смотрю фильмы того времени, то у меня душа замирает и щемит сердце... Даже диплом я отстояла право писать по этому времени. Не знаю...А Винсент Прайс умер в тот год, когда я увидела его и фильм, который "перепахал" меня. Они все уже умерли. И некоторые совсем недавно - как Марика Рекк и Лени Рифеншталь... Нет, и сейчас есть фильмы, которые для меня очень много значат (если отойти от темы Призрака) - например, "Кафка" Содерберга, после которого я влюбилась в Кафку и знаю его почти наизусть - но все равно, То Время - это что-то совсем другое...

[Эйрил Фаранг]

Я тоже фильмы предпочитаю прошлого, пусть более недавнего... А вот "прекрасные лица" ищу не на экране, а на улице

[Елена]

Автор оригинала: Эйрил Фаранг
Я тоже фильмы предпочитаю прошлого, пусть более недавнего... А вот "прекрасные лица" ищу не на экране, а на улице

Как жадно мы охотимся за истиной,
Меням корабли, минуем пристани...
Мы ищем красоту в краях далеких,
А красота таится возле нас...

:D

Да..но очень часто красота этих лиц скрыта за озабоченностью будущим и озадаченностью настоящим