Говорят, что настоящее искусство не имеет срока давности. Хиппи-рок-мюзикл «Волосы», написанный сорок лет назад Голтом МакДермотом (музыка), Жером Раньи и Джеймсом Рэйдо (либретто), пропитанный антиваоенным пафосом и воспевающий торжество свободного духа над системой, не только не сдан в архив, но напротив, регулярно возрождается в профессиональных и любительских (часто студенческих) постановках по всему миру.
В московском Театре музыки и драмы Стаса Намина «Волосы» совершенно легально идут с конца
Спектакль играют на русском, временами довольно складном языке. Перевод, как и мюзикл, дышит свободой, каст — юностью. Искренней и энергичной молодежи вполне можно было бы простить невыстроенность образов, неважную дикцию и фальшь в хоровых номерах, если бы на дворе не стоял 2008 год, и Москва уже не видела бы молодое и задорное «Метро», где ставка делалась на естественность и нетронутость актерским образованием юных артистов, или «We Will Rock You», доказавшее, что рок-стилистика русским вполне по зубам.
За исключением пары ярких голосов, один из которых принадлежал опытной Светлане Коваленко, тащившей на себя почетное бремя «черного пения», женский вокал выглядел почти любительским, а наиболее яркой исполнительницей спектакля оказалась артистка с самой незатейливой вокальной партией — Екатерина Долински (Джинни). Мужская половина смотрелась благополучнее, если бы не студенческий уровень актерской игры главных героев в исполнении Никиты Позднякова (Клод) и Павла Зиброва (Бергер).
Единственный компонент шоу, к которому я не могу придраться, это хореография. Поскольку нормой в нашем городе является стиль «кто в лес, кто по дрова», слаженное исполнение нехитрых танцевальных движений труппой «Волос» выглядит маленьким чудом.
Устав смотреть, как на крохотной сцене самовыражаются молодые артисты, я решила сосредоточиться на истории. Довольно скоро стало ясно, что человек, описавший «Волосы» как психоделический трип, был недалек от истины. Но моя проблема была не в том, что я не смогла примириться с условностью сюжета, хотя к концу спектакля я совершенно потерялась в отношениях и метаниях героев (пьеса идет в сокращенном варианте, что прибавило повествованию бессвязности, а персонажам — одномерности). Я пришла к выводу, что как раз и являюсь представителем того самого менталитета и образа жизни, против которого они восстали. Я не приветствую безделье, наркотики, сексуальную неразборчивость, пафосный треп и борьбу с ветряными мельницами. Ни самоотдача актеров, ни определенная жизненность сдобренного юмором либретто, ни даже горящий глаз Давида Шнейдерова, наблюдающего из зала за работой своих подопечных, не спасали от острого желания провести остаток теплого вечера где-нибудь на природе. Но я упорно ждала финала. Увы — московская версия все-таки была подвергнута цензуре, и в московских «Волосах»
