Иван Рак и Юлия Иванющенко: Дубль два — Интервью
МЫ ЗНАЕМ О МЮЗИКЛАХ ВСЕ!

Тамара Эрманд

Иван Рак и Юлия Иванющенко: Дубль два

Театральная компания «Стейдж Энтертейнмент» декларирует, что в ее постановках нет первых и вторых составов — все они равноценны. Поклонники актеров и той, и другой стороны готовы оспорить это утверждение, но одно точно не подлежит сомнению — у understudy, как и у премьеров, есть свои поклонники, предпочитающие именно их в главных ролях любимых спектаклей. Нашими собеседниками стали Юлия Иванющенко и Иван Рак, которые не раз выходили на сцену театра «Россия» — Юлия в роли Белль, а Иван — в образах Гастона и Чудовища.

— Начнем издалека: расскажите о своем образовании. 

Иван Рак: Первое образование у меня техническое — «ремонт и техническая эксплуатация холодильно-морозильных установок» — так называется моя специальность. Родители хотели для меня стабильного будущего, а в Петропавловске-Камчатском, где я родился, все связано с рыбно-перерабатывающей отраслью, поэтому с такой профессией не пропадешь. Но под конец техникума я занялся музыкой и понял, что хочу развиваться именно в этом направлении. Окончил музыкальное училище по специальности «артист ансамбля» и поехал в Москву. Сейчас заканчиваю Академию хорового искусства им. Попова, скоро стану дипломированным специалистом по классу академического вокала. Осталось только диплом сдать. 

Юлия Иванющенко: У меня высшее музыкальное и актерское образование. В моем родном городе Днепропетровске я поступила в музыкальное училище на кафедру хорового дирижирования, потом перешла в театральный колледж на специальность «актер театра кукол». Отучившись, устроилась работать в оперный театр, пела в хоре, а потом отправилась поступать в Москву. Здесь в ГИТИСе я училась на курсе народного артиста России Дмитрия Александровича Бертмана.

— Вас объединяет академическая школа. Легко ли исполнять мюзикловый материал с классической постановкой голоса? Что помогает, что мешает? 

Ю. И.: Все мешает. Совершенно другая подача дыхания, другое формирования звука... В классической манере все более округло. В опере больше концентрируешься на исполнении самой арии, тебе не надо бегать, прыгать, кидать батманы. Есть определенная актерская задача и, основываясь на ней, певец исполняет материал. В мюзикле другая артикуляция, другая подача звука, все звучит приближенно, иначе. Дыхание не такое глубокое, как в опере. Столкнувшись с этим, я очень много работала над собой, мне было сложно. 

И. Р.: А мне все было легко! С полпинка все сделал! Шучу. Юлия все верно отметила, особенно по части дыхания. 

Ю. И.: Да, в этом плане в мюзикле работать легче, звук более интимный. Микрофон выведет звук в зал и можно не бояться, что где-то зритель тебя не услышит. И в этом весь кайф. Я обожаю мюзикл, поскольку у меня есть возможность и петь, и танцевать, и актерски это обыгрывать. 

— Ваня, как тебя, будущего оперного певца, занесло в мюзикл? 

И. Р.: Я не шел специально в этот проект. Я был в поисках работы, не самое легкое было время. На кастинге я понравился, но график работы мне не подходил, так как я учусь на пятом курсе, и я отказался. А спустя месяца четыре мне перезвонили и попросили прийти — шел донабор на роль Гастона. Тут я и понял: это судьба! Я ничего не понимал в мюзиклах, но оттого мне было еще интересней.

Ю. И.: Но, согласись, что тебе было легче. Не надо было настолько менять вокальную позицию. 

И. Р.: В роли Гастона? По большему счету, да. Для меня мюзикл — это больше актерское развитие, чем вокальное. У меня ведь нет актерского образования. Не подумайте, что я этим горжусь, мол, «я такой самородок». Всему нужно учиться.

Ю. И.: У Чудовища и Гастона вполне академические арии, но с более приближенной позицией. А в роли Белль я сражалась с огромной моей проблемой — вибрато. Мюзикловая манера требует ровный, отшлифованный звук, петь надо так, как ты говоришь. Природное вибрато допускается, но его не должно быть слишком много... 

— Вам приходится играть очень разных персонажей. Вы как-то специально готовитесь к каждой из ролей?

Ю. И.: Когда я играю подружку Гастона (Юлия также работает в ансамбле. — Авт.), то и настраиваться не надо: она такая безмозглая простушка, дурная абсолютно, но, тем не менее, очень яркая.

И. Р.: Но свои фишки должны быть, а то все подружки будут похожи.

Ю. И.: Мы все разные. Вика Канаткина, в оранжевом платье, она с характером, дама-танк, а Лена Албул, в зеленом, самая жеманная, как старшенькая. Ну а я — самая дурная! Какая у нас может быть задача? Мы просто все с ума сходим по Гастону и делаем все, лишь бы он обратил внимание на одну из нас! Мы должны его веселить и поднимать ему настроение. Вот такие влюбленные девицы! Жизнерадостные, а главное, от Гастона ни на шаг! 

— А Белль?

Ю. И.: Когда я играю Белль, у меня абсолютно другой настрой, я даже в театре веду себя иначе. Это большая ответственность. Ты выходишь и играешь всю линию жизни этой девушки, а не какой-то эпизод. Я серьезно к этому отношусь и перед каждым спектаклем прошу благословения свыше. Со мной лично иностранные постановщики не работали, но я очень рада, что имела возможность присутствовать на репетициях Анастасии Яценко. Конечно, наши Белль разные, ведь у каждой артистки свой темпоритм, свой характер. У моей Белль многое от меня. 

— Ваня, а как тебе удается совмещать в себе Гастона и Чудовище? 

И. Р.: Те, кто видели меня в обеих ролях, могут заметить схожие черты. Но я стараюсь играть по-разному. Мне помогает даже костюм. Надеваю «Гастона» и проникаюсь его настроением: чувствую себя нарциссом, который красуется перед каждым встречным. Когда я — Чудовище, то даже ходить начинаю иначе и в целом наполняюсь чем-то иным. Но каждая роль сложна по-своему. Гастон мне сложен именно физически: скакать в этом костюме — целая акробатика. А Чудовищем мне двигаться легче, но там нужны эмоции, которые очень трудно передать через маску.

— Чей вокальный материал тебе ближе?

И. Р.: Гастона! Сложность в том, что в роли Чудовища мне приходится менять свой голос, где-то добавлять рык. Арии Чудовища более лирические, переходить от рыка на мягкое плавное пение непросто. Я много репетировал, потому что грим Чудовища очень мешает петь: в маске плохо видно, плохо слышно, волосы постоянно лезут в глаза, челюсти мешают артикулировать. А когда не чувствуешь своего тела, начинаешь «поддавать» или делать что-то «слишком». Для Гастона достаточно было выучить материал и весело спеть, тем более, что арии максимально приближены к моему привычному пению. Даже когда я смотрел мультфильм на английском, то четко понимал, что актер, озвучивший Гастона [Ричард Уайт], владеет техникой академического пения. 

— Кого играть больше по душе — Чудовище-Чудовище или Чудовище-Принца в финале?

И. Р.: Мне не нравится, как я выгляжу принцем. Слишком сказочный.

Ю. И.: А мне нравится, когда ты принцем выходишь. Очень красивый момент!

И. Р.: Я обожаю сцену превращения! И финальный дуэт с Красавицей. Но когда я Принцем стою в этом камзоле и делаю глазки, чтобы влюблялись все девочки в зале... Вот Гастон — это другое дело!

— Предположим, что вам предлагают примерить на себя любого другого персонажа в «Красавище и Чудовище»... 

И.Р.: Белль! Я бы с удовольствием сыграл Белль. Нарядился в то самое золотое платье и был бы красавец!

Ю.И.: Я бы выбрала Гастона, однозначно!

И. Р.: И Люмьера. Мне кажется, это самая сложная роль в мюзикле.

Ю. И.: Андрей [Андрей Бирин, исполнитель роли Люмьера] задал очень высокую планку исполнения, это профессионализм высшего уровня!

— А роль вашей мечты?

Ю. И.: Это может прозвучать слишком пафосно, но я с детства мечтала исполнять роль Кристин Даэ. Думаю, у меня еще есть шанс.

И. Р.: Мне интересен Джафар из мюзикла «Аладдин». Я его не видел, но хочу и все! В общем, хочу характерную роль, я не любитель сопливых героев. Но при этом с удовольствием бы составил конкуренцию Бруно Пельтье в одной из его звездных ролей! 

— Если бы у вас была возможность поработать с кем-то из известных режиссеров, композиторов или артистов, то с кем?..

Ю. И.: Эндрю Ллойд-Уэббер. Снова звучит пафосно, но я выросла на песнях Сары Брайтман и очень их люблю.

И. Р.: Я бы хотел поработать со Свиридовым, узнать какой он был человек. И с Джастином Тимберлейком, он классный!

— В начале апреля «Красавицу и Чудовище» играли для детей, страдающих расстройствами аутического спектра, и их семей. Вам, артистам, наверное, было непросто?

Ю. И.: Весь спектакль был организован не так, как обычно. В зале горел свет, звук сделали в два раза тише, вырезали сцены с волками. Дважды к Гастону на сцену выбегал мальчик, но Женя [Евгений Шириков] только погладил его по голове, а охрана тихонько проводила ребенка в зал. Мне очень повезло: я играла в тот день Белль. Столько эмоций у меня в жизни никогда не было, я еле сдерживала слезы и выкладывалась в несколько раз больше, чем обычно. Мне хотелось показать родителям, что ничего не потеряно, что добро и любовь всегда побеждают. А какое это было счастье — видеть их лица в финале! Непередаваемо.

И. Р.: Я не был занят в том спектакле, но у меня есть опыт общения с такими детьми. В Хабаровске есть благотворительная организация «Белый пароход», которая проводит мастер-классы и концерты для детей с ограниченными возможностями. Я занимался с ними в качестве преподавателя. Особенных детей не надо бояться, ведь прежде всего они — дети. Проект «Белого парохода» «Поющие реки России» часто выезжает с концертами в другие города. Вот завтра у нас с ними концерт в Москве.

— Юля, ты сама — мама очаровательной девочки...

Ю. И.: Немногие знают, но я проходила кастинг беременная — 8 марта прошлого года. В мыслях обращалась к своей малышке, просила помочь мне. После прослушивания один из постановщиков подошел ко мне и сказал, что чувствует, что мамой я стану уже завтра. И хотя мы думали, что это произойдет немного позже, но 9 марта действительно родилась моя маленькая Доминика. Так что все арии Белль я пела ей еще в роддоме. 

— А на спектакле она уже успела побывать?

Ю. И.: Пока только за кулисами. Она так радовалась, пела, танцевала... Очень музыкальная девочка.

— Хотела бы ты актерского будущего для своей дочки?

Ю. И.: Безусловно, да. Пусть актерская профессия очень трудная — мы зависим от проекта и от кастингов (а это не только постоянное самосовершенствование но и удача) — для меня это любимая работа, на которую я хожу, как на праздник. Конечно, прежде всего я желаю моей девочке заниматься любимым делом...

— Часто ли во время спектакля с вами случаются какие-то непредвиденные ситуации?

И. Р.: Бывает. «Белый лист», например! Однажды у меня было такое, я чуть не лопнул на сцене! Мне казалось, что эта тишина длится год. Но от этого никто не застрахован.

Спектакль идет каждый день, кроме понедельника, восемь раз в неделю, и надо что-то менять в интонациях, в манере, а то можно сойти с ума. Надо добавлять жизнь, не становиться роботом на сцене. Но и отходить от рисунка роли нельзя. Наш режиссер говорит о том, как важно «быть в сцене», не отвлекаться. Мне это трудно дается, но я стараюсь, я этому учусь.

Ю. И.: Со мной еще во время «Русалочки» случалось очень много казусов. Три раза я падала в одном и том же месте — ноги заплетались в русалочьем хвосте. Однажды партнер по сцене просто отволок меня, лежащую, в кулисы. Было очень смешно.

И. Р.: Да, поддержка партнеров очень важна. Я бесконечно благодарен нашему Лефу — Саше Олексенко. Я уверен в нем на сто процентов — что бы ни случилось, с ним мы выкрутимся из любой ситуации. Как-то разорвалась книжка Белль, вся разлетелась, так он услужливо — как и должен Лефу — ее всю собрал, поднял, и все разрешилось. Это большая удача, что ребята всегда на подхвате и готовы помочь.

Ю. И.: Чего не скажешь о сольных ариях, там ты один на один с партией. Выкручивайся, как хочешь.

— Тяжело придерживаться жесткой структуры мюзикла? Тайминг — наше все? 

Ю. И.: Ты всегда должен быть тонусе, ведь в спектакле все построено на определенных точках. Но мы отрабатываем на репетициях каждую мелочь, поэтому во время представления срабатывает автомат.

И. Р.: Я очень этого боялся! На роль Гастона я вводился так: просмотрел 12 спектаклей подряд, а потом еще две недели репетировал. Нужно было не только выучить роль, но и запомнить, на какую цифру встать, откуда выбежать...

—Теперь, когда ты попробовал себя в жанре мюзикла, каким ты видишь свое будущее? 

И. Р.: Пока трудно ответить. Конечно, хочется продолжать работать в этом жанре. Такой массив актерской игры — меня просто захватывает океан эмоций. А в оперном театре я бы очень хотел участвовать в постановках в качестве приглашенного артиста, к примеру. Это мое, я очень люблю академическое пение. Кроме «Красавицы и Чудовища» я гастролирую с классическими концертами и стараюсь развиваться дальше.

— Юля, а как твои однокурсники относятся к тому, что ты ушла в мюзиклы?

Ю. И.:  Однокурсники (кто-то из них поет в Геликон-опере, в Петербурге много ребят) с удовольствием приходят на наши спектакли. В институте меня не определяли как чисто оперную певицу, хотя я пробовала себя и в классическом репертуаре. В 2012-м я получила диплом за лучшее исполнение произведений И. Штрауса на Международном конкурсе «ОпереттаLand», мой художественный руководитель направлял меня в Театр Оперетты, но в итоге я оказалась в «Стейдж Энтертейнмент». 

— То есть у них отношения к мюзиклу, как к «низкому» жанру, которое бытует среди многих академических певцов, нет?

И. Р.: Понимаю, о чем вы. Сам так думал после первого кастинга: что это вообще? Теперь все совсем иначе. Да и мои друзья, однокурсники, в один голос заявляют, что ничего подобного по своей красоте и масштабу они не видели. Поэтому огромное спасибо компаниям «Стейдж Энтертейнмент» и Disney за то, что они нас приняли в свой проект... 

Ю. И.: ...и за возможность быть частью этой прекрасной музыки и волшебного мира!

2015, фотографии: Светлана Бутовская, из личного архива Юлии Иванющенко и Ивана Рака