Постановщики «Монте-Кристо» настаивают на том, что именно им пришло в голову сделать мюзикл из романа Дюма, и называют премьеру, которая была сыграна на сцене театра «Московская оперетта» 1 октября этого года, мировой. Будем надеяться, что они искренне заблуждаются, а не бессовестно врут. Тем не менее, кое за что этому проекту действительно можно присудить пальму первенства: «Монте-Кристо» — первый российский мюзикл, сочиненный и поставленный по лекалам французской школы музыкального театра. Спектакль так непринужденно принимает эстафетную палочку от «Нотр-Дам де Пари» и «Ромео и Джульетты», что зрителю остается только гадать, насколько непреднамеренными являются многочисленные заимствования.
Эффект дежа-вю еще больше усиливается при знакомстве с труппой. По словам директора театра и продюсера постановки В. И. Тартаковского, выпустить мюзикл к объявленной дате удалось, лишь отказавшись от подготовки двух составов исполнителей. Все тяготы бесконечных репетиций легли на плечи опытных Игоря Балалаева, Александра Маракулина, Лики Руллы, Максима Новикова, Андрея Александрина и других уже полюбившихся публике артистов. Досадно, что открытый кастинг не украсил этот впечатляющий список новыми талантами: любители изучать программки обнаружат незнакомые имена разве что среди артистов балета. Выбор медийных персон, которые должны были привлечь внимание широкой публики к проекту, оказался более чем неоднозначным, во всяком случае, звезда телесериалов Валерия Ланская испытывает серьезные затруднения — как вокальные, так и актерские, и ее Мерседес пока далека до идеала.
Впрочем, Валерия — не единственное слабое звено постановки. Другой источник разочарований — Алина Чевик, штатный постановщик «Московской оперетты», чья режиссура настолько ненавязчива, что актеры фактически предоставлены сами себе. Отношения между главными героями — Эдмоном (Игорь Балалаев) и Мерседес не выстроены — эти двое, скорее, соседи по сцене, чем партнеры. Монолог Фернана в исполнении Максима Новикова превращается в сражение артиста с собственными руками и ногами, которые надо чем-то занять все те пять минут, что он повествует о своей любви к Мерседес. И уж совсем не понятно, какие актерские задачи, кроме борьбы со своими то слишком тесными, то чересчур свободными нарядами, ставит перед собой Александр Маракулин (де Вильфор).
Герои второго и третьего плана выглядят благополучнее. Хорош Аббат Фария в исполнении Вячеслава Шляхтова. Журналист и провокатор Бошан усилиями Владислава Кирюхина становится одним из самых ярких персонажей мюзикла. Бенедетто (Андрей Александрин) и Бертуччо (Александр Голубев) в целом также убедительны. К сожалению, молодой паре влюбленных — Валентине (Анна Гученкова) и Альберу (Александр Постоленко) — не досталось собственной музыкальной темы, поэтому их функция в спектакле сведена к повторению спетого главными героями.
Хореографический стиль, в котором решены многочисленные (возможно, даже слишком многочисленные), слаженно исполняемые танцы (Ирина Корнеева), можно описать как смесь Реда и Петипа. Однако сюжет не всегда позволяет черпать вдохновение у знаменитых французов, и тогда танцы выглядят совсем уж курьезно. Например, турецкая принцесса Гайде (Карине Асирян) почему-то исполняет индийский вариант танца живота, а ее окружение — фантазию на тему кучипуди. Впрочем, там кажется, еще есть паркур.
Оформление спектакля сочетает в себе одновременно помпезность и минимализм. Сценограф Вячеслав Окунев сумел разместить на подмостках «Московской оперетты» и настоящую парусную эскадру, и безрадостные своды замка Иф, неуловимо напоминающие по своему внешнему виду и функциональности стены Нотр-Дама. Экран во всю стену, который неизменно упоминался в связи с техническим оснащением постановки, зрелищности не добавил — стремительно развивающееся действие не дает возможности следить за видеорядом. Законченность и живость картинке придает световое решение Глеба Фильштинского. Оно же позволяет рассмотреть наряды (Вячеслав Окунев) как будто перешитые из гардероба «Нотр-Дама» и «Ромео и Джульетты».
Либретто Юрия Кима упаковало историю в два действия, которые можно было бы озаглавить как «Преступление» и «Наказание», причем в ипостаси Монте-Кристо Эдмон Дантес выкрашен одной — черной краской — и изображен неадекватным, зацикленным на мести человеком. Ни любви, ни мудрости, ни сострадания, никаких страстей для него не предусмотрено — только сведение счетов. И тем ценнее становится ария «Молчи, душа!», в которой за маской мстителя мы снова узнаем влюбленного Эдмона.
Еще задолго до премьеры поклонники жанра, благодаря всемирной паутине, познакомились с демо-записями отдельных номеров из спектакля. Музыка Романа Игнатьева показалась многообещающей — в ней был рок-драйв и определенная композиторская изобретательность. Во время работой над постановкой партитуру решили сделать доступной для массового зрителя, приблизив к поп-музыке. В результате «Монте-Кристо» может похвастаться наличием нескольких интересных опорных тем, которые развиваются на протяжении всего спектакля, однако авторам не удалось произвести на свет песню-хит, которая могла бы стать визитной карточкой мюзикла. В то же время изобретательность, о которой говорилось выше, обернулась в своеобразный вызов для исполнителей — попробуй, воспроизведи выписанные Игнатьевым загогулины.
«Монте-Кристо» еще не отыграл свой первый блок на сцене «Московской оперетты», а я уже пытаюсь представить себе, каким будет следующий мюзикловый проект театра. Пойдет ли он по проторенному пути, эксплуатируя и многократно переваривая французские штампы, или все-таки попытается обрести собственный, особенный голос? Найдется ли режиссер, способный организовать на сцене нечто большее, чем броуновское движение актеров и танцоров? И, наконец, отыщутся ли исполнители, которые влюбят нас, зрителей, в своих персонажей и в мюзикл, где будут блистать?
