«Владимирская площадь»: музыкальная драма из Перми (Отзыв о мюзикле «Владимирская площадь» пермского «Театра—Театра») — Рецензии
МЫ ЗНАЕМ О МЮЗИКЛАХ ВСЕ!

Мария Вавилова

«Владимирская площадь»: музыкальная драма из Перми

Отзыв о мюзикле «Владимирская площадь» пермского «Театра—Театра»

Региональная программа II Национального Фестиваля «Музыкальное сердце театра» открылась 15-го февраля 2007 г. в «Театриуме на Серпуховской» постановкой Пермского театра драмы «Владимирская площадь». Мюзикл Александра Журбина (музыка) и Вячеслава Вербина (либретто) срежиссировал Владислав Пази, световое решение создал Глеб Фильштинский. Жанровую принадлежность произведения определили как мюзикл, да еще прибавив к нему уже привычное «первый русский». Заметим, это не первое явление спектакля на московской сцене — в прошлом году его уже привозили в столицу. Как нас уверяет А. Журбин — «Владимирская площадь»— произведение драматическое: Петербург — город контрастов, город, способный сломать судьбу, привести к трагедии. В оперетте таких накалов отрицательных страстей просто быть не может. И, если оперетту можно сравнить с арифметикой, то мюзикл — с высшей математикой«. Примечательная цитата: тут и определение мюзикла, и противопоставление извечно поминаемой в этой связи оперетте, и объяснение для зрителей, что на сцене — драма, трагедия и накал отрицательных страстей.

Подобное пояснение является отнюдь не лишним: зритель должен с первых аккордов увертюры погрузиться в атмосферу продуваемого ветрами, холодного, серого Санкт-Петербурга. Брошенные в зрительный зал надрывные мольбы группы людей, изображающих петербуржских нищих 19-го столетия. Сиплые, каркающие проклятия таинственного старика. Жестокосердные обыватели. Неровный резкий свет...

Не стоит ждать конфетно-мармеладных сценок — это же Достоевский! События — разрозненные, зачастую непоследовательные — нанизываются на нитку двух основных музыкальных тем, любовно обыгрываемых композитором на протяжении всего спектакля. Все остальное служит фоновым сопровождением, в котором угадываются смутно знакомые мотивы. В какой-то момент уже невозможно определить, идет ли речь о самоцитировании, о творческой обработке или об оригинальной мелодии. Вместе с тем в музыке есть размах и основательность. Композитор не стал размениваться на мелочные украшательства, а вынудил исполнителей следовать синкопированному ритму последовательных модуляций, которые как раз и придавали репликам героев тот самый «накал отрицательных страстей». Весь «драматизм» — это целиком и полностью заслуга музыки, потому что воспринять всерьез страдания, изложенные лирикой в духе «жестокого романса», без легкой полуулыбки сложно. Совсем уж комично выглядят сцены в борделе, в которых одинаково карикатурно и вычурно изображаются и посетители, и сотрудницы заведения. Еще более странным кажется полное отсутствие хоть какой-нибудь хореографии: если у солистов не получается петь и танцевать одновременно (что, для мюзикла, в принципе, обязательно), то почему нельзя задействовать хотя бы ансамбль?

Проводником зрителя по мрачным городским трущобам и душам персонажей выступает литератор Иван Петрович (Вячеслав Чуистов). При желании можно попытаться принять его за Федора Михайловича Достоевского. В этом случае классик русской литературы предстает невзрачным, ошеломленным и ничтожным типом на последней стадии чахотки. Дрожащий голос и постоянные попытки замотаться в кашне, нервная дрожь коленей и смазанная, мельтешащая жестикуляция. Иван Петрович действительно сторонний наблюдатель — он даже не человек толком, так — тень какая-то. Впечатление «непричастности» еще больше усиливается от вокального несоответствия двум другим персонажам, с которыми волей авторов, ему приходится исполнять заглавную композицию-трио «Сквозь пальцы». Нестройный, но звучный дуэт Наташи (Ольга Пудова) и Алеши (Дмитрий Васев) не превращается в трио, а получает какое-то совершенно лишнее, шуршащее дополнение. С дуэтами в спектакле, кстати сказать, не сложилось: пожалуй, наиболее достойным и гармоничным можно назвать проникновенное объяснение-клятву двух соперниц: Наташи и Кати (Анна Сырчикова). Дмитрий Васев, несомненно, обладатель лучшего среди мужчин труппы голоса, мог позволить превращать каждое собственное появление в соло, не особо заботясь о том, следуют ли за ним партнеры по сцене. С другой стороны, обилие бархатных, округлых и несколько приторных интонаций превратило юношу из княжеского наследника в пылкого приказчика, начитавшего грошовых романчиков... или же в глубокого провинциала, прибывшего покорять столицу с целым набором штампованных чувств. Из мюзикла он старательно делал водевиль. Подстать ему и Наташа: не слишком уверенно чувствующая себя в музыкальном материале, она нерешительна в лирических мизансценах и чрезмерно агрессивна в общих. Злой гений — князь Валковский (Владимир Сырчиков), получил, казалось бы, выигрышную, интересную роль Мефистофеля-Искусителя, хитроумного интригана и тонкого знатока человеческих душ. Тем не менее, обладатель приятного баритона, не мудрствуя лукаво, отмел все полутона и возможные двусмысленности, избрав идеалом для подражания купца Паратова в исполнении Н. Михалкова. Жаль, что получилось не очень удачно. Ощущение déjà-vu усилила сцена в ресторане: в руладах цыганского хора явно слышался «мохнатый шмель, на душистый хмель...», да еще и соответствующий цинично-откровенный монолог — где-то мы все это уже видели.

Второй хит постановки — это заунывно-пронзительная «Жизнь-тарелочка». В том, что она является самым запоминающимся номером главная заслуга исполнительницы роли маленькой Нелли — Ирины Максимкиной. Хотя и выдвинутая на соискание премии в номинации «Лучшая исполнительница второго плана», Ирина самое яркое, выразительное и существенное лицо в спектакле. Маленькое, затравленное, озлобленное, но очень нежное и чувствительное существо. По словам самой Ирины, для её героини очень важно было найти кого-то, кто бы смог её полюбить, кого-то, кому бы она смогла подарить собственное тепло и нежность. Ее чистый, необыкновенно сильный голос при всей интонационной насыщенности оставлял зрителя в приятном и волнующем заблуждении — на сцене действительно была совсем маленькая девочка, несформировавшийся подросток, для которой слово «любовь» все еще чистое, всеохватное, почти святое чувство. Так уж получилось, что именно с ней ассоциируются все сюжетные повороты, развитие событий и динамика действия.

«Владимирская площадь», конечно же, не является «первым русским мюзиклом». Спорным, несмотря на афишу и заверения авторов, является и жанровая принадлежность этого интересного произведения. Совершенно очевидно, что материал богат возможностями для режиссера, для исполнителей, для постановщиков. Можно и нужно искать и разрабатывать характеры персонажей, оттачивать драматическую составляющую, а главное — исполнители должны быть поющими, пластичными и артистичными. «Владимирская площадь» — это еще один обоюдоострый аргумент в споре на тему «мюзикл в репертуарном театре»: спасибо, что спектакль вообще поставили, но неужели нельзя было его еще все-таки спеть?