В одном из своих интервью
«Шербурские зонтики» действительно спектакль не для поклонников Бродвея, если под ним понимать активный театр открытых эмоций.
Чистенькое, но анемичное и безыскусное действо хоть как-то трогает благодаря эффективному оформлению (декорации — Зиновий Марголин, свет — Дамир Исмагилов, костюмы — Мария Данилова) и отличному оркестру под руководством Всеволода Полонского, совершенно заслуженно выдвинутого на «Золотую маску» в номинации «лучшая работа дирижера».
Именно музыканты стали настоящим героями вечера. Построенная на речевой интонации (в духе Сондхайма) и замкнутая на нескольких темах партитура Леграна была исполнена с таким богатством красок, с таким нервом, что удовольствия не испортили даже неуклюжие русские тексты Юрия Ряшенцева и Галины Полиди.
В целиком поющемся произведении (а «Зонтики» из их числа) вокал неизбежно выходит на первый план. Желание воспроизвести фирменный субтон из фильма объяснимо — но стоит ли эта антикварное напевание усилий артистов, обладающих полноценными голосами? Нарочито инструментальное пение, лишенное тембральной индивидуальности и усугубленное вялой подачей текста, производило впечатление однообразного и зачастую противоречащего сюжету и действию. На этом монотонном фоне выделялся Сергей Овсянников (Ги), но даже его усилия не могли кардинально изменить градус эмоций — весь вечер не покидало ощущение, что спектакль играют где-то за стеной, в соседнем зале, настолько низок был уровень энергии на сцене.
Режиссура Василия Бархатова в этом спектакле под стать разыгрываемой истории — трогательная и наивная. Поначалу тщательно выстроенная глянцевая картинка постепенно засоряется ненужными банальными деталями — так красота и очарование любви Ги и Женевьевы разрушается и опошляется под воздействием неэлегантной и прозаической реальности. Бархатов заставил актеров быть эмоционально сдержанными, видимо, считая неуместным играть в этой и без того сентиментальной пьесе большие чувства. В результате происходящее на сцене сводится к иллюстрированию музыки, отчего сопереживание героям становится практически невозможным. С другой стороны, постановка не настолько концептуальна, чтобы рассматривать ее как интеллектуальную пищу. И получается, что «Шербурские зонтики» — зрелище ни уму, ни сердцу, ни даже где-то посередине.
Так стоило ли театру «Карамболь» ради пары удачных постановочных находок (например, сцена в кинотеатре, где используется кинематографический прием ускорения времени) приглашать модного и наверняка недешевого режиссера, чья работа свелась, по большому счету, к тому, чтобы вписать артистов в декорации Зиновия Марголина?
Поклонник циклопических конструкций, Марголин разместил на сцене два огромных вращающихся диска с прорезями прямоугольной и квадратной формы, которые позволяют по-разному кадрировать, приближать и удалять картинку, выхватывать детали и буквально одним поворотом переносить зрителя из магазина на набережную, из зала кинотеатра в аэропорт. В этих колесах можно разглядеть купола зонтиков, кассеты кинопроектора, шестеренки, мельничные крылья, жернова времени — короче, некую многозначную метафору, а можно — универсальное и обезличенное сценографическое решение, которое так же ярко, как и в «Зонтиках», сыграло бы в длинном списке мюзиклов и пьес.
Все вышесказанное, впрочем, не мешает получать от просмотра «Шербурских зонтиков» определенное удовольствие. Пытаясь — безуспешно — разглядеть за визуальным шармом что-то настоящее, можно, например, поразмышлять над тем, сколько сил и любви вложено в этот проект и как трогает душу музыка Леграна, которой не нужен ни режиссер, ни сценограф, чтобы быть живой и естественной, как дыхание.
