18 марта 2017 года исполнилось 12 лет со дня премьеры российской постановки мюзикла CATS («Кошки»). С нежностью и ностальгией мы вспоминаем сегодня об этом спектакле.
Светлана Бутовская
Я помню, как мы обсуждали на форуме вероятность появления этого мюзикла в нашей стране и сошлись во мнении, что «не в этой жизни». Но «Кошек» у нас все-таки поставили, и благодаря им я попала в «Стейдж Энтертейнмент».
У меня был сайтик о «Кошках», и однажды я получила письмо от Дмитрия Богачева с приглашением в МДМ на «12 стульев». После спектакля, за кулисами, он рассказал, что готовится постановка CATS. Я помню, как проходил кастинг Саша Бабенко — было сразу ясно, что вот он — Мистер Мистофелис, помню коробки с хвостами на бэкстейдже и огромную металлическую лапу, которая лежала в разгромленном фойе МДМ, где шел ремонт. Хорошо помню свои эмоции во время превью, когда заиграла увертюра. Мне показалось, что я сейчас отправлюсь в космос вместе с сияющей огнями летающей тарелкой, которая поднималась под потолок МДМ. Меня так пробрало, что я заплакала. Конечно, к тому времени я смотрела видеоверсию, знала наизусть все песни, но, увидев этот материла вживую, открыла для себя CATS заново. Все-таки именно сценография Джона Нейпьера и танцы Джилиан Линн превращают этот цикл довольно нудных песен в удивительный театральный экспириенс.
Хотя принято отсчитывать начало современного музыкального театра в России с Metro и «Норд-Оста», мне кажется, что именно на «Кошках» случился своеобразный кватновый скачок в новое измерение. Это был необыкновенный спектакль — с особым «кошачьим электричеством», за которым стоял адский труд. Зная это, я дико обижалась, когда критики писали всякую чушь.
Монтаж декораций в театре МДМ. Фото: Светлана Бутовская
Алексей Баранов
При упоминании мюзикла CATS в первую очередь я испытываю теплые чувства, связанные с закулисными посиделками в «каморке Папы Каста» — тогдашнего административного директора Stage Entertainment Александра Кастальского, большого друга фанатского корпуса мюзикла «Норд-Ост». Это было место силы и место притяжения всей мюзикловой братии, независимо от участия в CATS — забегали при первой возможности и любимая Лена Казаринова, большинство ее историй я услышал именно там и тогда, и «оперетточный» Сережа Ли, и даже Катя Гусева, несмотря на свою чрезвычайную востребованность в кино и на ТВ.
На тот же период моей жизни приходится начало и, скажем так, укрепление моего продолжительного романа с ресурсом Мюзиклы.Ru, именно тогда вышло мое первое большое интервью для сайта, тогда пришло понимание, что сайт представляет собой нечто большее, чем просто любительская страничка от поклонников жанра в интернете.Что до самого материала, то я влюбился в него с первых звуков увертюры (как и большинство «театралов», до российской постановки мюзикла я был знаком с CATS только по Memory), и по сей день считаю его не только самым значительным достижением местного мюзиклопрома, но и вообще лучшей работой Эндрю Лллойд-Уэббера. Хотя из моих друзей, приведенных в театр, были и такие, кто уходил, не досидев до антракта. Впрочем, я их потом дома привязывал к стулу, включал оригинальное видео, по окончании которого они неизменно приходили к решению «прийти в МДМ опять и досмотреть».
Светлана Бутовская и Алексей Баранов в 2005 году. Молодые и безумные. Фото: анонимный друг
Еще помню, как мы переживали во время кастинга «за наших». Как счастливы были за Андрея Богданова, не вошедшего в труппу «12 стульев» (первый большой проект после «Норд-Оста»), как восхищались Оксаной Костецкой, которая пришла на прослушивание, по ее рассказам, «вся больная», а заняла одно из ведущих мест в постановке и стала украшением сцены про пиратов, которой даже в оригинальнои видеозаписи постановки нет, как гордились настоящими звездами — Рам-Там-Таггером Алексеем Бобровым и Скимблшенксом Маратом Абдрахимовым.
Для меня мюзикл CATS — это не нафталин, не музей, как называли его иные снобы. Это подлинная театральная магия, первозданное волшебство, странный и тем еще более привлекательный материал из стихов Т. С. Эллиота, и, кстати, первый иммерсивный мюзикловый опыт, дававший эффект полного погружения в атмосферу дикого кошачьего шабаша на свалке.И, конечно, «Кошки» — это бесценная школа для артистов жанра, которую понимали даже мы, зрители. Приведу слова, которые я слышал от многих актеров, занятых в постановке: «Это самое сложное, что я делал. После CATS я могу все».
Иван Ожогин (Манкустрап) смотрит на Ивана Ожогина (Ромашов) в «каморке Папы Каста». Фото: Алексей Баранов
Александр Фешин
Я определенно из тех людей, на которых работают фразы типа «заключительные спектакли». Если бы я не увидел рекламу, что «Кошек» закрывают, точно бы не посмотрел. Долго собирался, долго приценивался: по тем временам билет стоил большие деньги. Сейчас, конечно, 310 рублей кажутся цветочками. В общем, посмотрел один из последних спектаклей.
Я не особый любитель этого материала. Поэтому каких-то щенячих восторгов российская версия у меня не вызвала. Больше всего запомнилось, что от звучания на русском уши сворачивались в трубочку, и голову, чтобы не слышать текст, хотелось зажать в мдмовском кресле. На тот момент я был знаком с несколькими вариантами перевода ключевых песен и кортневский казался самым несуразным. Хорошо, что трудности перевода зарубежного материала остались где-то в прошлом десятилетии. В любом случае, «Кошки», как и другие «первые» мюзиклы той поры, стали одной из первых точек в этом прекрасном (широком) мюзикловом пути, который стал основным в моей жизни.
Александр Фешин до сих пор бережно хранит билет на CATS. Фото: Александр Фешин
Валерия Терпугова
С «Кошек» для меня в приципе начались мюзиклы. Папа купил диск с записью оригинального лондонского состава, потом я открыла для себя видеоверсию и на волне любви к этому мюзиклу познакомилась с девочкой, с которой дружу и по сей день. Вместе с этой же девочкой мы были несказанно удивлены, когда появившаяся в России компания «Стейдж Энтертейнмент» выбрала своим первым проектом именно «Кошек». Мы купили билет на самое первое превью. До сих пор помню, как меня колотило, когда погас свет, заиграла увертюра, засветилась странная люстра и зажглись кошачьи глаза...
Ну а потом мы превратились в самых верных фанатов мюзикла. Вася Лукьяненко нам дал прозвище «милые маньяки», потому что мы, конечно, были сумасшедшие маньяки, но милые. И у каждого был свой кумир.
Актер Василий Лукьяненко (Макавити). Фото: Светлана Бутовская
Мы обивали пороги служебки, рисовали рисунки и на каждый праздник или яркое событие в жизни спектакля создавали то, что мы называли «креативом». В «креативах» у нас значились: вылепленные из глины и раскрашенные под героев мюзикла вручную мыши, единица из шины, воздушных шариков, строительной пены и мусора на год проката (между прочим, это был верх инженерной мысли на пустом месте), стенгазета с разными смешными цитатами от артистов и хоругви в честь дня рождения Марата, нашего бессменного Скимбла.
Написать можно много: и про Элю Таху, и про Ингу Мергелову, и про проходы по одному билету впятером, и про съемку бутлега, и про вражду служебок, и про раскол в фанатском секторе. А еще мы указатели на кассы отрывали, спали в «Кофетайме» в день закрытия «Кошек» и артиcтов поили шампанским на служебке... Сейчас, конечно, фанатеют по-другому. Измельчал фанат.
Я на самом деле очень благодарна этому проекту, потому что именно тогда случилась моя окончательная любовь к мюзиклам. Я нашла потрясающих друзей, которые, повзрослев и забросив фанатские привычки, остаются самыми близкими людьми.
«Милые маньяки» и их «креативы». Фото: Ксения Нуртдинова
Мария Вавилова
Сейчас я уже не вспомню подробностей этого вечера. Признаться честно, «Кошки» никогда не звучали в моем плейлисте, а отдельно существующая Memory казалось попсовой и не очень интересной. Но компания подобралась отличная, событие для российского мюзикла — знаковое, билеты — куплены. Тем более, что в спектакле принимали участие давно знакомые и отмеченные: Марат Абдрахимов, Игорь Балалаев, Иван Ожогин. Красной дорожки на той премьере не случилось, в заново отделанном фойе разношерстная, отнюдь не нарядная толпа гудела и суетилась. Хорошо помню, что у меня сложилось впечатление, что из стен МДМ всеми силами пытались изгнать дух «12 стульев», но даже джелли-луна на потолке не могла полностью настроить на предстоящий спектакль. Мое погружение случилось только на «Мангоджерри и Рамплтизер».
Спектакль, в моем понимании, продолжает оставаться бесконечно далеким от российского зрителя, и его перенос на российскую сцену никак не способствовал популяризации жанра мюзикл в нашей стране. Вместе с тем, мне кажется, это была потрясающая школа для всех участников — те самые прописи, без которых невозможно научиться чему-то большему. Красивый, академичный, сложный, техничный. Бесценный опыт для всех причастных. Хорошо, что это с нами было.
Мангоджерри (Андрей Глущенко) и Рамплтизер (Виктория Канаткина). Фото: Светлана Бутовская
Тамара Эрманд
Я была ребенком, который окончательно и бесповоротно любил творчество Эндрю Ллойд-Уэббера. Бредила «Призраком Оперы», «Кошками», особенно Memory, она часто звучала у нас дома. У нас много друзей привозили пластинки и кассеты с записями, родители сами записывали Барбару Стрейзанд...
Когда я узнала про «Кошек», была очень удивлена, я думала, что это такой старый материал, но я была очень рада, казалось, что это начало чего-то грандиозного. Когда я пришла на спектакль, я была поражена тем, что я вижу то самое шоу, которое шло по всему миру. Меня поразила пластика актёров. А после спектакля мы с мамой зашли попить чаю. Пока я ждала ее в Макдональдс впорхнул и, сделав поворот у колонны, приземлился прямо передо мной Марат Абдрахимов. Это произвело на меня такое сильное впечатление, что я потом всем рассказывала, что люди, играющие в «Кошках» особенные, у них сверхъестественные силы, они даже после спектакля могут летать.
Надежда Соловьева (Гризабелла) и Марат Абдрахимов (Скимблшенкс). Фото: Светлана Бутовская
Артем Борисенко
Чуть больше, чем за год показов, я побывал на девяти представлениях московских «Кошек». Ни один спектакль любого жанра по сей день я не пересматривал столько раз! А главное — хотелось еще. Да что там — и сейчас хочется. Это та редкая юношеская фанатская любовь, в которой не стыдно признаваться по прошествии многих лет. Даже наоборот — чувствуешь гордость от некой причастности к этой теперь уже странице истории. Классика театра, пожалуй, первая мюзикловая легенда в стационарном московском прокате, да еще и хорошо отрепетированная...
Было в этом спектакле-ледоколе что-то такое, что сошло на нет в последующих. Театры сейчас лучше отремонтированы, декорации не пахнут пылью, артисты (а их целое поколение, воспитанных, как мне кажется, именно «Кошками» — начать надо было именно с шедевра!) закалились в каждодневных боях и уже не шепчут фанатам у служебного входа «Ребята, мы устали...» В «Кошках» еще не было готовых наработанных рецептов, спектакль не становился безжизненной формой (при предельной фиксированности этой самой формы), а весь год оставался живым процессом поиска, исследования и борьбы. Получилось бы так сегодня? Всему свое время. И тем не менее, есть ведь в этом спектакле, где всего одна запоминающаяся мелодия, а артисты в странных костюмах два часа танцуют и поют в декорации огромной свалки, нечто такое, что позволяет этому исследовательскому процессу продолжаться вот уже 35 лет. Может, этим настоящий материал отличается от суррогата?
Труппа мюзикла CATS. Фото: Светлана Бутовская
